Театр Кабуки

К. В театре Кабуки, более позднем, нет непонятной архаики театра "Но". Кабуки мне не кажется застывшим и косным, несмотря на вековую давность. Он вечен, как гравюра или архитектурный стиль Японии. Театр Кабуки любят все слои народа. Приходят семьями почти на весь день. Отдыхают, завтракают, едят апельсины. Я поражалась, как были внимательны дети.

М. Разве Кабуки не вызвал у тебя чувств сложных? Тебе не было трудно определить отношение к нему?

К. Я говорю искренне. В Кабуки мне нравится всё: и красочность сцены, и богатые костюмы, сшитые из дорогих тканей, и ""дорога цветов", по которой из глубины зрительного зала приходят актеры, и манерная выразительная условность, и гибкая пластичность движений, и многозначительные психологические паузы, и служители на сцене, которых я не должна замечать, и строгость выученных классических приемов...

Японцы мне рассказывали, что главный вдохновитель современного Кабуки большой актер Итикава Энноскэ ищет новых форм, стремится к новым пьесам, но в то же время хочет сохранить и чистоту старого театра. Николай Иосифович Конрад, первый наш знаток японской культуры, говорит, что Кабуки - это "театр, принадлежащий и прошлому и современности".

Любопытен путь актеров Кабуки. Энноскэ работает в театре с пяти лет. Дед его Итикава Сантаро, отец Итикава Дансиро, пятидесятичетырехлетний сын Итикава Дансиро и внук двадцати двух лет Итикава Данко - все актеры Кабуки.

М. И тебе ничуть не казалось странным, что женские роли в Кабуки играют мужчины?

К. Нет. Актер Накамура Утаэмон работает в театре тоже с пяти лет. Он поразительно играет женщин. Возникает тонкий японский рисунок: гибкая походка, нежный поворот тела, кокетливо-игривая обольстительная манера в любовных сценах, изящная игра с веером, хрупкая робость японки...

М. Я был в Токио на приеме по случаю отъезда театра Кабуки на гастроли в Москву. Когда речи кончились, а они были очень дружественные, Утаэмон подошел к каждому и каждому медленно, с достоинством поклонился.

Женские роли играет он великолепно. Но не чувствует ли сам театр Кабуки, что пора ввести женщину на его сцену? Года два назад сделано же было исключение для известной японской артистки Исидзу Ямада. Ее пригласили в токийский Кабуки, и она там некоторое время играла роль героини.

К. Это другой вопрос - о приниженности японской женщины.

М. Какая тонкая проблема - обновление старых художественных традиций. Оно неизбежно и необходимо. И не в одной Японии, конечно. Осуществленное руками настоящего художника, оно только радует. Но видел я и нечто, меня не порадовавшее.

Были мы всей делегацией в токийском Кабуки, смотрели представление, ходили за кулисы. Разговору с нами уделили время и Энноскэ и Утаэмон. При нас Утаэмон готовился к выходу - несколько человек преображали его в куртизанку, облачали в пышный, сложный наряд, ставили на высокие котурны. Зубы у него были начернены. Вернулись мы поздно вечером домой под сильным и очень сложным впечатлением от сценической условности, от стилизованных жестов, от необычного гортанного тембра.

А утром повезли нас в Асакуса на балетное ревю, в котором участвуют триста девушек - без единого мужчины.

И то сложное чувство, которое вызвал у меня старый Кабуки, вдруг рассеялось, многое стало ясным. Мы увидели шоу - номер за номером в ярчайшей расцветке, в каскадах музыки - танцы, пантомима.

Сцены полностью современные мне нравились. Я их смотрел с интересом. Но при попытках режиссеров слишком легким способом осовременить традиционное японское искусство - страдал. Вчера, в Кабуки, - невиданные процессии, небывалые паузы. И вот та же процессия здесь: вереница герлс в кимоно, но с подрагиванием ног. Вчера, в Кабуки, - странный фальцет, поражающий громкий стук. И вот тот же ударный стучащий ритм - но в форме лихого джаза!

Да, тут сказал я себе, театр Кабуки - великое, благородное искусство.

Люди, естественно, тянутся к новому. Однако новое не создается опошлением старого.

К. А не слишком ли мы с тобой сейчас удалились в древность? Мне кажется, что японцы, при всем уважении к своей старине, бывают недовольны, когда иностранец подмечает в их облике только черты, идущие от старого.

М. Я тоже это чувствовал. В Японии мне попалась в газете "Джапэн Таймс" статья некоего Курода - однофамильца того Курода, о книге которого ты говорила. Автор статьи возмущается: "Почему иностранцы относятся к Японии только как к стране гейш и пилотов-смертников?" Думаю, японцев можно понять: я и сам раздражался, иногда слыша такое:

- О, как я люблю вашу литературу! Особенно на меня повлиял Арцыбашев.

- О, я был в Советском Союзе! Ездил в Загорск, смотрел лавру - замечательно!

В Японии мне подарили каталог переведенных советских книг - каталог довольно обширный. Издан он, несомненно, людьми благожелательными. Но на обложке нарисованы церкви с крестами.

Чтобы воспитать в себе более правильный взгляд на современную Японию, я старался представить себе японца, который ходит по Москве и печалится, что не встречает москвичек в кокошниках.

К. В Японии проводили специальное исследование иностранных книг - выясняли, сколько там устаревшего и просто неправильного. Устроили даже выставку ошибок, - кажется, в Осака.

М. Боюсь, что и у нас с тобой найдутся ошибки.

К. Заранее попросим простить нас. Если и будут ошибки, то не предвзятые, без умысла.

М. Иногда недоразумения получаются оттого, что иностранцы по незнанию принимают условность, символ, шифр буквально. Например, к подавальщицам в столовых Ирина Львовна Львова обращалась так: "Почтенная старшая сестра!"

И это было правильно, совершенно по-японски. Но буквальный перевод этих слов на другой язык, наверно, удивил бы самих японцев. Переводить надо просто "девушка" или как-нибудь вроде того. Ведь мы же не принимаем во внимание буквальный смысл слов "милостивый государь". Неумелый, буквальный перевод на русский язык условных выражений придает книгам японских авторов вычурность, архаичность, какой-то ложный ориентализм и, я думаю, обижает японцев.

Мы и японцы взаимно попадаем впросак. После возвращения в Москву у меня произошел такой разговор с одним из друзей, человеком очень начитанным:

- Японского императора, поди, не видали?

- Представьте себе, видел. Показывался толпе в день шестидесятилетия.

- Воображаю, в каком экзотическом одеянии!

- А вот и нет. В пиджаке с жилеткой. Перестаньте мыслить о Японии по старинке, по книгам нашей молодости.