Второй этап конференции. Вмешательство Рузвельта

Президент США внимательно следил за ходом мирной конференции. Через своего агента, журналиста О'Лахлина, которому удалось добиться дружественного расположения уполномоченного России, Т. Рузвельту была в целом известна позиция русской делегации в отношении тех или иных японских требований. Довольно полную информацию он имел и относительно позиций японской стороны. Эта информация поступала от японского финансового агента Канэко, который ежедневно посещал его в резиденции в Ойстер-бее.

5 (18) августа, когда конференция обсуждала п. 11 и 12 японских условий, Рузвельт получил от американского посла в Петербурге Мейера телеграмму, в которой сообщалось, что царь вновь подтвердил свое намерение не заключать мира, если Япония не снимет свои требования о контрибуции и Сахалине. Рузвельт решил вмешаться, защищая интересы Японии. Помощнику государственного секретаря Пирсу, находившемуся в Портсмуте, он поручил передать главе русской делегации специальное президентское послание, в котором просил немедленно командировать к нему Р. Р. Розена или другого представителя, через которого он смог бы передать конфиденциальное сообщение (см. [173, Т. 2, с. 269-2701). Для встречи с Рузвельтом барон Р. Р. Розен срочно выехал в Ойстер-бей. Президент предложил следующий проект: если бы из четырех пунктов, по которым не достигнуто соглашение, исключить три (10-й и 11-й снимает Япония, а Россия принимает п. 5 об уступке Сахалина), то остался бы п. 9, о возмещении военных издержек. Тогда, по мнению Рузвельта, обе стороны могли бы договориться о передаче этого вопроса на предварительное заключение двух лиц, принадлежащих один к национальности, дружественной России, другой - дружественной Японии. "На это неизбежно понадобится определенное время, в течение которого страсти улеглись бы, и едва ли Япония потом решилась на продолжение войны из-за денег" [70, док. № 142, с. 162-163].

Т. Рузвельт горячо убеждал Р. Р. Розена уступить Сахалин. Он заявил, что японские войска заняли Сахалин и все равно не уйдут оттуда, поэтому лучше отдать им этот остров, тем более что у России тег флота. В подтверждение своих доводов президент сказал: "Мы, американцы, тоже сидим в Панаме, и не уйдем". Пример неподходящий, отвечал Р. Р. Розен, потому что Япония - не Америка, а Россия - не Колумбия [41, д. 764, л. 93].

Предложение Т. Рузвельта было хуже условий, выдвинутых Комура Ютаро. Передача Сахалина Японии должна была серьезно ослабить позиции России на Тихом океане и, следовательно, расширить возможности как японской, так и американской экспансии на русском Дальнем Востоке.

В инструкции, посланной С. Ю. Витте 9 (22) августа, предписывалось "прекратить дальнейшие переговоры с японскими делегатами, если последние не будут уполномочены отказаться от тех чрезмерных притязаний, которые ими ныне предъявляются". Витте предлагалось "дать понять Рузвельту, что Россия при иных, более благоприятных обстоятельствах была бы готова возобновить переговоры о мире с Японией". Кроме того, русскому уполномоченному было поручено занести в протоколы совещаний, в соответствии с высказанным им самим мнением, что "переговоры прерваны из-за вопроса о контрибуции и что посему вовсе не приступали к окончательному обсуждению пункта; касающегося Сахалина, оставленного на самый конец" (см. [70, док. № 143, 148, 150, с. 167-170]). Такой уловкой петербургские дипломаты хотели успокоить общественное мнение и не идти на уступки в вопросе о Сахалине.

Петербургская инструкция была получена в Портсмуте накануне заключительного заседания конференции.

Утром 9 (22) августа, еще до получения петербургской инструкции, из Ойстер-бея приехал специальный нарочный, который привез С. Ю. Витте письмо президента. История появления этого письма такова.

7 (20) августа агент президента О'Лахлин телеграфировал ему, что, хотя Николай II подтвердил свою прежнюю точку зрения на требования японской стороны, Витте тем не менее серьезно рекомендовал правительству пойти на соглашение. В связи с этим О'Лахлин предлагал оказать давление на царя через посла Мейера, что могло бы подкрепить аргументы Витте (см. [365, с. 252]). Идея понравилась президенту. Он обратился к С. Ю. Витте с письмом, в котором просил передать царю личное послание. Одновременно Рузвельт поручил своему послу в Петербурге Мейеру посетить Николая II и передать лично ему президентское послание. В послании Рузвельт писал, что считает вполне приемлемыми условия "компромисса", предложенные японской стороной, а мир, заключенный на этих основаниях, "справедливым и почетным". России, по его мнению, необходимо уплатить определенную сумму за возврат северной части Сахалина и содержание военнопленных.

Ответ Рузвельту С. Ю. Витте написал немедленно. Он решительно опроверг разглагольствования президента о "справедливости" и "почетности" предлагаемых условий. "Предложения эти не могут быть приняты самосознанием России,- писал С. Ю. Витте,- потому что, в сущности, в них содержится под иной формой уплата Японии если не всех, то большей части военных издержек" (Основной упор в своем письме Т. Рузвельт делал на уступку Сахалина, как бы мимоходом говоря об уплате "какой-либо крупной суммы как эквивалента за возвращенную таким образом территорию и за выдачу русских военнопленных" [70, док. № 145, с. 166]. В ответе же Витте ни слова не говорилось об острове, а все его возмущение было направлено против требования денежной суммы. Оба хорошо знали американское общественное мнение в этих вопросах, и Витте "бил" наверняка, учитывая, что в вопросе о контрибуции поддержка значительной части общественного мнения ему обеспечена.). В своем ответе Витте вскрывал истинные причины выступления президента. Он писал, что Япония, "очевидно, хочет во что бы то ни стало получить значительные деньги и потому склонна продолжать проливать кровь лишь из-за денег" [70, док. № 146, с. 166-167].

На заседании 10 (23) августа Комура Ютаро передал ноты с изложением последних уступок Японии. Это было уже официальное предложение "компромисса", с которым он выступил еще 5 (17) августа. В своем ответе С. Ю. Витте выдвинул три варианта соглашения и все три - без уплаты контрибуции. Когда же выяснилось, что японские уполномоченные не намерены уступать в этом вопросе, Витте спросил (Перед этим он говорил другим членам делегации: "Я хочу спросить у японцев одну вещь, посмотрим, удастся ли мне или нет. Хорошо было бы, если бы удалось, тогда бы мы поставили их в трудное положение" (цит. по [121, 1918, № 9, с. 65]).), как отнеслось бы правительство Японии к следующей комбинации: "Мы, положим, готовы отказаться от всего Сахалина с тем, чтобы Япония отказалась от военного вознаграждения". Комура ответил, что "в план японцев входит получение вознаграждения и Сахалина, во всяком случае вознаграждение необходимо" (цит. по [121, 1918, № 9, с. 65], см. также [65, с. 63-67]).

Маневр С. Ю. Витте достиг цели. Об этом свидетельствовали отзывы прессы. "В случае разрыва,- заявил руководитель "Ассошиэйтед пресс" Томпсон в беседе с Коростовцем,- все увидят, что Япония продолжает войну только ради денег, а совсем не из-за возвышенных мотивов, которые она выставляла сначала" (цит. по [121, 1918, № 9, с. 71]).

Признают это и японские историки. Так, Киёдзава Киёси пишет: "Витте заявил на основании японского требования контрибуции о том, что Япония хочет продолжать войну из-за денег. Общественное мнение Америки благодаря непрекращающимся газетным выступлениям стало обвинять Комура Ютаро в неправильной политике" [306, т. 1, с. 344].