Япония в 80-90-е годы. Цели японской политики

После "реставрации Мэйдзи" в Японии сложились предпосылки для быстрого развития самостоятельной и весьма активной агрессивной внешней политики. Япония не только начинает добиваться пересмотра неравноправных договоров с западными капиталистическими державами, но и принимается за воплощение в жизнь планов колониальных захватов. В основе этого нового этапа в развитии внешней политики Японии лежало вступление ее на путь капиталистического развития.

Императорское правительство активно поощряло частнопредпринимательскую деятельность, занимаясь прямым насаждением крупной промышленности. В 1868-1880 гг. правительством был создан ряд так называемых образцовых предприятий. В 1880 г. оно издало декрет о распродаже государственных предприятий, которые передавались в руки частных владельцев в погашение займов правительству или за ничтожную компенсацию.

Узость собственной промышленно-сырьевой базы ставила японское хозяйство в зависимость от внешних рынков сырья. Кроме того, остатки и пережитки феодализма, имевшего прочные корни в деревне, низкий жизненный уровень подавляющего большинства населения, подвергавшегося нещадной эксплуатации, ограничивали емкость внутреннего рынка. В силу этого японский капитализм очень рано стал стремиться к захвату внешних рынков, что должно было разрешить и внутренние противоречия. Колониальные захваты военно-феодального империализма, который подталкивался авантюризмом милитаристских клик в правительстве, усиливались потребностью японской промышленности найти внешний рынок и тем самым обеспечить высокие прибыли при сохранении пережитков феодализма внутри страны. Военщина, костяком которой являлось бывшее самурайство, была тесно связана с классом помещиков. С течением времени она становится важнейшим орудием проведения захватнической политики правящего блока помещиков и капиталистов. Это повышало ее влияние во всей государственной системе монархической Японии и "превращало... в почти самостоятельный и весьма активный фактор всей политической жизни страны" [241, с. 142].

"Образцовые предприятия" преимущественно передавались нескольким привилегированным фирмам, связанным с правительственными кругами. Это были фирмы "Мицуи", "Мицубиси", "Фурукава" и некоторые другие, впоследствии превратившиеся в крупнейшие японские монополии. Деньги на развитие промышленности, крупные правительственные субсидии японские капиталисты получали за счет налогов, собираемых с крестьян. Свыше 80% государственных налогов составлял поземельный налог. Выкуп феодальной ренты также служил одним из орудий первоначального накопления капитала. Система протекционизма в отношении промышленности, применявшаяся японской монархией, должна была восполнить недостаточное первоначальное накопление капитала. Она уберегала японских капиталистов от низких таможенных пошлин, обусловленных неравноправными договорами.

Правительственные субсидии позволили японской буржуазии довольно успешно развивать экономику. Депрессия в экономике примерно с 1881 г. стала заметно ослабевать. Намечались первые шаги к становлению современной по тому времени индустрии.

Японские промышленники и торговцы набирались опыта ведения внешнеэкономических и внешнеторговых операций. В стране уже имелось достаточно людей, которые могли взять в свои руки любое прибыльное предприятие, прежде чем оно попадет в руки иностранцев.

Японская буржуазия оказалась теснейшими узами связанной с реакционной государственной властью. Стремление молодого японского капитализма к внешним захватам способствовало укреплению позиций полуфеодальной военщины в государственном аппарате Японии, что, в свою очередь, обостряло агрессивность японской буржуазии и помещиков.

Не менее важный источник накопления капитала японская буржуазия и помещики видели в политике колониального грабежа. Подогреваемые настойчивыми требованиями самурайства, правящие круги стремились к скорейшему осуществлению колониальных захватов. В. И. Ленин, характеризуя Японию, писал: "Это государство - буржуазное, а потому оно само стало угнетать другие нации и порабощать колонии" [19а, с. 262].

Японские феодальные круги и националисты выдвигали программу колониальных захватов еще в последние десятилетия токугавского режима. Ёсида Сёин основал школу, в которой в 50-е годы учились будущие лидеры Японии "эпохи Мэйдзи" - Ито, Ямагата, Ямада и др. Как видно из его "Записок", опубликованных позднее, Ёсида развивал планы захвата Маньчжурии, подчинения Тайваня и Филиппин. Следующим этапом экспансии он считал захват Камчатки, заселение о-ва Хоккайдо и установление контроля над Охотским морем [379, с. 354]. Другой идеолог, живший в то же время,- Хасимото Санай - выдвигал планы захвата восточной Маньчжурии, Кореи, островов у побережья Восточной Азии (Командорские, Алеутские и Курильские) и расширения японских владений до Индии и Америки. Хасимото Санай высказывался за развитие русско-японских отношений и даже установление военного сотрудничества с Россией перед лицом главного врага - Англии; опираясь на "дружеские связи" с Россией, Япония, по его мнению, могла бы развивать свою экспансию на юге (см. [384, т. 2, с. 351-357]).

Оба теоретика - и Есида Сёин и Хасимото Санай - были казнены за критику политики сёгуната. Однако Ито и другие деятели "эпохи Мэйдзи" превозносили выдвигавшиеся ими проекты захватов и проведения буржуазных реформ.

Выдвигались идеи паназиатизма с ведущей ролью Японии. Идеолог японского национализма Кацу Рэнтаро говорил одному из лидеров антииностранного движения, Кидо, в 1863 г.: "Мы должны послать наши корабли за границу и постараться убедить лидеров всех азиатских стран в том, что их существование зависит от совместных действий и строительства сильного флота и что, если они не разовьют необходимую технологию, они не будут в состоянии избежать закабаления со стороны Запада. Мы должны начать с Кореи, нашего ближайшего соседа, а затем продолжить дело, включая Китай" (цит. по [377, с. 165]).

Эти идеи были сформулированы в 1898 г. в "доктрине Окума", одного из видных японских государственных деятелей эпохи Мэйдзи.

После революции Мэйдзи, в 70-90-х годах XIX в., в идеологической жизни Японии активизировалась просветительская мысль. Как и в Западной Европе XVIII в., японские просветители, критикуя старые порядки, считали, что ход истории, судьбы страны решают просвещенные люди; они и должны осуществлять реформы. Пропагандировались заимствованные в Европе идеи конституционных реформ, избирательного права, социальных изменений. Однако большинство японских просветителей выступало против преобразования общества революционным путем, фактически высказывалось против какого-либо ущемления интересов и привилегий господствующих классов. Японский радикализм того времени представлял собой смешение консервативных взглядов с прогрессивными, нередко переплетавшихся с идеями захватов на Азиатском материке, близлежащих территорий на севере (Сахалин, Курилы) и юге (Тайвань и др.).

Дискуссии о путях культурного и политического развития Японии в известной мере можно сравнить с теми спорами, которые велись в 40-х годах XIX в. в России между славянофилами и западниками. В Японии это были националисты и западники. Националисты и их печатный орган, журнал "Ниппондзин", доказывали, что развитие Японии должно основываться на возрождении традиций древней японской культуры. Западники (их печатный орган "Кокумин-но-томо") высказывались за широкое ознакомление с жизнью других стран, причем некоторые считали необходимым заимствовать только конкретные, главным образом технические, знания, другие же - изучать и воспринимать также и духовные богатства европейских народов. Наиболее яркой фигурой среди них был Фукудзава Юкити, выступавший с пропагандой идей свободы и равенства личности, поощрения частной инициативы, ликвидации пережитков феодализма. Он резко критиковал конфуцианство. Однако на склоне лет, в конце XIX в., стал высказываться против политической борьбы внутри страны, в поддержку захватнической политики Японии в Корее и Китае.

Наряду с этими буржуазными и либеральными течениями в конце 70-х - начале 80-х годов широкий размах приобрело движение трудящихся масс за свободу и народные права ("дзию минкэн ундо"). В 80-е годы оно приобрело широкий демократический характер. В нем участвовали мелкая буржуазия, крестьянство, ремесленники, служащие, рабочие. Просуществовало оно около десяти лет, пока не было задавлено реакционным правительством. Среди лидеров этого движения были такие выдающиеся деятели, как Накаэ Тёмин, Котоку Сюсуй и Катаяма Сэн.

Котоку Сюсуй и Катаяма Сэн (Катаяма Сэн (1859-1933) стал основателем Японской коммунистической партии.) впоследствии стали основателями японского социалистического движения.

Молодой японский пролетариат и трудовая интеллигенция на рубеже XIX-XX вв. вступили в борьбу за свои интересы. Они стали оказывать влияние на общественную жизнь страны.

В этот же период наука перешла на новые рубежи. От составления сборников о конкретных явлениях и предметах (типа энциклопедий) японские ученые перешли к экспериментальной деятельности, более глубокому изучению технологических процессов. Тогда же начали выделяться отдельные отрасли науки. В Японии повторяли процесс практической реализации научных и технических знаний, ранее осуществлявшийся в Европе и Америке.

Центрами научной мысли и просвещения стали университеты. В 50-70-х годах появились частные высшие учебные заведения в Токио, Осака, Киото и Нагоя, а затем, в 1877 г., был открыт государственный (императорский) университет. Начальное образование в Японии находилось почти полностью в руках государства, средняя школа лишь наполовину была государственной. Высшее образование по преимуществу находилось в частных руках. Денежные средства на содержание университетов обычно собирались в крупных городах среди буржуазии, заинтересованной в подготовке национальных кадров.

Токийский императорский университет в 1880 г. был реорганизован в учебное заведение для подготовки государственных чиновников. Все же он стал играть важную роль в развитии науки.

Особенно большое внимание уделялось техническому образованию. Оно осуществлялось в университетах, а также в специальных отраслевых и индустриальных учебных заведениях. Технические учебные заведения содержались за счет крупных компаний и корпораций (см. [254, с. 377-378]). В конце XIX - начале XX в. сеть высших учебных заведений значительно расширилась. Были созданы государственные университеты в Киото (1899 г.), в Сэндай (1907 г.) и др. Быстро стало увеличиваться и число частных университетов; в 1902 г. был преобразован в университет токийский колледж Васэда.

В первые десятилетия после революции Мэйдзи книги оставались доступными лишь узкому кругу лиц. Развитие образования вынудило правящие классы принять меры к расширению печатной продукции. Дельцы из среды новой буржуазии активно взялись за издание книг, газет, журналов. В 80-х годах появились газеты с большими тиражами, которые использовались буржуазно-помещичьими кругами для пропаганды национализма, шовинизма и агрессии.

К началу 90-х годов в Японии издавалось ежегодно от 18 тыс. до 25 тыс. книг, т. е. не менее, чем в крупных странах Запада. Среди этой литературы было немало книг, проповедовавших территориальную экспансию Японии на Дальнем Востоке и на Тихом океане. Воззрения германских геополитиков (Ф. Ратцеля, К. Хаусхофера) сыграли немалую роль в формировании мировоззрения японских лидеров.

Правящие классы Японии стали разрабатывать планы внешних захватов и готовиться к колониальным войнам с первых же лет после "реставрации Мэйдзи". При этом они лживо изображали политику военных авантюр и колониальной экспансии как борьбу за национальное равноправие, за избавление Японии от неравноправных договоров.

Целое поколение японцев выросло в условиях, когда полузависимое положение страны ощущалось весьма болезненно. В пяти крупнейших японских портах оказалось как бы 17 различных государств, управляемых по своей консульской юрисдикции; любые проявления протеста со стороны японцев против произвола капиталистических держав жестоко подавлялись. Особенно усердствовали английские, французские и американские колонизаторы. Поэтому становление японской буржуазной нации происходило в обстановке более или менее осознанного и своекорыстно использованного господствующими классами стремления народных масс к ликвидации полуколониальных пут, которыми была связана Япония и которые угрожали ей полной утратой государственной независимости. Руководство борьбой за национальное равноправие оказалось в руках реакционного буржуазно-помещичьего блока, который использовал ненависть широких народных масс к иноземным угнетателям, чтобы упрочить свое господство, попытаться отравить японский народ ядом шовинизма и подготовить почву для агрессии и колониальных авантюр.

Японская буржуазия и помещики были тесно связаны с феодальной военщиной - самурайством, ущемленным проведением буржуазных реформ и представлявшим собой наиболее склонную к авантюрам силу. Они жаждали найти себе применение и вознаградить себя завоеваниями. Самурайство было внушительной силой. В годы сёгуната самураев (вместе с их семьями) насчитывалось около 2250 тыс. Прогрессивные демократические силы страны были "оттерты" от руководства борьбой против западных колонизаторов. Они были слишком слабы, чтобы возглавить эту борьбу. Японский рабочий класс во второй половине XIX в. был немногочислен и неорганизован. Крестьянство, ослабленное кровавыми расправами в годы революции и первые послереволюционные годы, было расколото и деморализовано.

Усиление эксплуатации крестьянства, невыполнение правительством обещаний раздела государственных земель привело к тому, что за 1868-1878 гг. в Японии произошло 190 больших и малых крестьянских восстаний. Наибольшего подъема крестьянское движение достигло в 1873 г. За один год произошло 36 восстаний [242, с. 72]. Правительство пошло на некоторые уступки. В 1876 г. был снижен поземельный налог с 3 до 2,5% и уменьшен местный налог с 1 до 0,5% стоимости земли; крестьянам было также разрешено получать ссуды под залог урожая. Это позволило ослабить силу восстаний. Они постепенно стали затухать и в 1877-1878 гг. выродились в мелкие, разрозненные бунты. Колониальные авантюры правящие круги Японии намеревались использовать для отвлечения народных масс от борьбы против феодально-капиталистического гнета, а также удовлетворения требований самурайства начать немедленное осуществление завоевательных походов.

Правящие круги Японии под флагом борьбы за национальные права всю энергию направляли на то, чтобы укрепить и усовершенствовать собственную военную машину, противопоставить иноземному колониальному грабежу "свой" колониальный грабеж близлежащих азиатских стран.

С 1879 г. началась реорганизация японской армии. Она ориентировалась на возможность и даже на неизбежность военных операций против Китая. Еще в декабре 1878 г. был организован самостоятельный штаб армии внутри военного министерства и создан генеральный штаб. В 1879 г. начальнику западного (кансайского) отдела генерального штаба Кацура Таро было поручено составить обзор положения в Северном Китае и группа офицеров была командирована в Китай для изучения состояния его военных сил и географии. Результаты своего исследования Кацура Таро представил в виде книги "Военная тактика в отношении Китая". Одновременно вышли книги "География Китая", "Вооруженные силы нашего соседа" и др. Таким образом, армия приступила к формированию и подготовке своих сил, что являлось необходимым условием для осуществления политики в отношении материка (см. [156, с. 306-307]).

Усиленными темпами велась разработка уставов, была создана жандармерия, организовано ведомство военных колонистов и т. д. Представители военщины требовали все новых средств для увеличения армии и флота. Генерал Ямагата Аритомо (позднее маршал) писал императору: "Увеличение армии и флота есть наша неотложнейшая задача и правительство должно не щадить усилий для этого" [158, т. 2, с. 816].

11 ноября 1881 г. был опубликован указ императора об увеличении армии и флота. В декабре 1881 г.- императорский рескрипт о внутреннем преобразовании армии и флота на период до 1892 г. В добавление к имевшимся в наличии в 1881 г. 25 судам и одной торпедной лодке, общий тоннаж которых составлял 10 540 т, предусматривалось на протяжении восьми лет (с 1882 г.) построить 32 корабля (5 судов первого класса, 8 - среднего размера, 7 - малого размера и 12 торпедных катеров). В 1887 г. появился указ о дополнительных ассигнованиях на укрепление морской обороны.

Выступая в парламенте в декабре 1890 г., депутат Ямагата говорил, что перестройка военных сил Японии необходима для разрешения задачи по обороне государственной границы Японии, а также для охраны "жизненной линии" японцев. Провозглашался таким образом геополитический тезис "о жизненной линии" - идеологическое обоснование необходимости захватов близлежащих территорий.

Милитарист генерал Ямагата Аритомо конкретизировал программу экспансии на Азиатском материке. Выступая в парламенте в 1890 г., он заявлял, что цели японской политики на материке должны быть изменены. Если раньше объектами этой политики были "близлежащие страны", то теперь уже можно говорить, что "враждебными по отношению к нашей родине являются не Китай или Корея, а Россия, Англия, Франция" [156а, с. 106].

Министр иностранных дел Окума Сигэнобу еще в декабре 1888 г. заявил: "Все европейские державы должны признать грандиозность духовного и материального прогресса, который осуществила Япония на протяжении 30 лет, прошедших со времени первых договоров". Перечисляя успехи Японии, он назвал железные дороги и телеграф, реформу системы воспитания, а также изменение политического и общественного устройства, расцвет торговли и коммерции.

Еще откровеннее о притязаниях Японии быть наравне с европейскими державами заявил министр иностранных дел Муцу Мунэмицу. Выступая на 5-й сессии парламента в декабре 1893 г., он сказал: "Целью всей нашей внешней политики является получение тех преимуществ, на которые имеет право претендовать наша страна. Второй целью является выполнение миссии, которая возложена на нашу родину, т. е., иными словами, мы должны добиться того, чтобы японская империя, хотя и находится в Азии, но является совершенно особой, отличной от всех других страной и должна встречать также совершенно особое к себе отношение со стороны правительства любой страны, даже в большей степени, чем другие европейские державы".

В заключение Муцу заявил еще более откровенно о притязаниях японского военно-феодального империализма на занятие одного из мест среди великих держав. "Задача нашей дипломатии состоит в том, чтобы, сохраняя достоинство, никого не презирать, но и никого не бояться... и завоевать для нашей страны место в одном ряду с мировыми культурными державами, основанное на принципах взаимного уважения". Муцу считал, что скорейшая европеизация есть лучший способ превращения Японии в "страну действительно высокой культуры на Азиатском континенте" [155, с. 102-104].