Реакция Японии на посольство А. Лаксмана

Возвращенный А. Лаксманом капитан Кодаю оказался в центре внимания японского общества. Его принял сёгун. Сёгун рассмотрел подарки и книги, привезенные из России, и расспросил о его жизни в далекой стране. Вопросы были неожиданными и часто неоправданными. Так, он спросил: "В одной из башен московского Кремля имеются большие часы. Видел ли ты эти часы?" Спросил о статусе Петра Великого и знаменитой московской царь-пушке. Затем последовал вопрос: "Приходилось ли тебе видеть верблюда?" (см. [399, с. 37-39]).

Запись беседы Кодаю с сёгуном вел известный врач Кацурагава. Он день за днем расспрашивал бывшего капитана о каждой мелочи из того, что довелось ему увидеть и пережить в России. Поражает наблюдательность Кодаю. Ничто мало-мальски примечательное в России не ускользнуло от его взора. На основе воспоминаний Кодаю Кацурагава в своих записях воссоздал самую вразумительную картину жизни огромного государства.

В награду за привезенную информацию Кодаю была назначена щедрая пенсия, разрешено жениться по собственному выбору, но приказано удалиться в имение сёгуна, где он прожил до самой смерти в 1828 г., служа садовником (см. [304, с. 149- 152]). Правительство опасалось, как бы он, пусть и случайно, не рассказал о таких вещах, которые лучше было бы хранить в тайне: о французской революции, о прогрессивных идеях русских и западноевропейских философов, ученых и т. п.

В изолированной от мира Японии возвращение одного из ее подданных из европейской страны было заметным событием. Рассказы Кодаю Дайкокуя способствовали тому, что страх перед русским продвижением на юго-восток сочетался с безудержным восхищением Екатериной II и ее правлением. Контакты с Россией заставили правящую верхушку японского общества осознать, что самоизоляция Японии может быть нарушена. Они же дали и определенный толчок движению за превращение Японии в государство, которое не уступало бы в техническом и военном отношении государствам Европы. Японские политологи, экономисты, философы стали выдвигать различные планы и проекты.

Один из известных идеологов самурайства, ученый-энциклопедист Хонда Тосиаки (1744-1821), в своем сочинении "Секретный план для правительства", написанном в 1798 г., сформулировал основные принципы экономики, которых должно, по его мнению, придерживаться правительство. Его экономическая программа состояла в утверждении "четырех первоочередных потребностей": "пороха, металлов, мореплавания и колонизации" [348, с. 21] (Впервые "Секретный план для правительства" был опубликован в 1891 году.).

Порох привлекал его внимание не столько в силу его военного назначения, сколько в силу возможности применить его при прокладке новых русел рек и строительстве каналов. Говоря о металлах, Хонда Тосиаки имел в виду прежде всего драгоценные металлы, которые он в духе идей меркантилизма, ранее популярных в Европе, призывал сосредоточить в Японии. Признавал он и необходимость обычных металлов, использование которых уменьшило бы потери от "огня и гниения". Однако ключевыми пунктами его теории были мореплавание и колонизация, что имеет прямое отношение к теме нашего исследования.

Хонда Тосиаки, как и Хаяси Сихэй, пришел к убеждению, что Япония должна осознать свое положение островного государства и покончить с подражанием политике и доктринам континентального Китая. Но если Хаяси в этой связи настаивал на создании военно-морского флота, то Хонда Тосиаки говорил о тех благах, которые принесет Японии торговое мореплавание. Ссылаясь на опыт Англии и Голландии, он утверждал, что только торговля с другими странами способна создать стабильную и процветающую экономику в Японии. Но для ведения такой торговли необходимы достаточно мощные и большие корабли, способные выдержать долгое плавание, необходимы и подготовленные мореплаватели, знающие теорию навигации, и т. п. Наличие флота, считал он, выведет страну из трудного экономического положения, позволит маневрировать продовольственными ресурсами, приведет к росту населения, устранит причины детоубийства. Но это считал Хонда, не решит всех проблем, стоящих перед страной, ибо размеры земли ограниченны, а население способно возрастать беспредельно. Выход один - приумножение пригодных для сельского хозяйства земель путем экспансии, направленной сначала на близко расположенные острова, такие, как Курилы и архипелаг Бонин, а затем на Камчатку, Алеутские острова и Северную Америку. Эти территории, писал Хонда Тосиаки, находятся под властью России и других держав, но географически Япония расположена к ним ближе. Япония Должна стать империей, только тогда она достигнет процветания. Столицу Японии Хонда Тосиаки предлагал перенести на Камчатку, так как она лежит в центре будущих владений, а также еще и потому, что потенциально Камчатка богаче, чем сами Японские острова. В обмен на блага цивилизации, которые японцы принесут завоеванным народам, в Японию потоком хлынут продовольствие и другие товары. И тогда, по его мнению, Японию с полным правом назовут владычицей Востока.

Взяв за пример Великобританию, Хонда Тосиаки составил подробный план колонизации близлежащих территорий и был совершенно уверен, что блага цивилизации, которые японцы несут туземцам, достаточно велики, чтобы заставить местное население не жалеть о своем насильственном порабощении.

Хонда настаивал на немедленном осуществлении своих планов. "Иначе будет поздно,- взывал он.- С каждым днем возвратить Эдзо становится все труднее, потому что айну постепенно перенимают русские обычаи".

Другой теоретик, Кудо Хэйскэ, задолго до Хонда Тосиаки - в 80-х годах XVIII в.- предостерегал о возможности русификации туземцев, которые принадлежат к одной с камчадалами расе. Он утверждал, что туземцы повинуются теперь приказаниям русских и "больше не считаются с пожеланиями японцев".

Начальник магистрата Хакодатэ в 1803 г. писал: "Россия никогда не вторгается в цивилизованные страны, где существуют правительства. Единственно, что делают русские - это воспитывают туземцев, которые в настоящее время не умеют даже готовить пищу" (цит. по [299, с. 462]).

Идеи утверждения японского суверенитета на севере, высказываемые Кудо Хэйскэ, Хаяси Сихэй и Хонда Тосиаки, не разделялись политическими мыслителями, стоявшими ближе к правительству. Один из них, Накаи Тикудзан (1730-1804), в 1789 г. писал, что Японии следует ограничить свою деятельность на о-ве Эдзо (Хоккайдо) созданием торговых постов. В случае давления со стороны русских эти посты можно будет покинуть без ущерба для престижа Японии. Положительным для Японии он считал то обстоятельство, что между нею и Россией расположены малонаселенные острова. Всякая попытка со стороны Японии колонизовать Эдзо приведет только к напрасной гибели чиновников и солдат и пагубно отразится на развитии Японии (см. [347, с. 56]).

Мацудайра Саданобу разделял именно эти взгляды. Однако Хонда Тосиаки в 1792 г. продолжал настаивать на проведении в жизнь своих идей и представил правительству "памятную записку", в которой доказывал необходимость освоения Эдзо (в частности указывая на то, что таким путем между Японией и Россией будет создана естественная граница, препятствующая русским свободно плавать в японских водах, Япония получит земли, которые дадут обильные урожаи зерна, а на этих землях преступники смогут жить и заниматься полезным трудом и т.д.) (см. [347, с. 317]).

Идеи Хонда Тосиаки имели своих сторонников и противников. Споры по поводу колонизации Эдзо бушевали много лет, но не дали результатов. Время от времени на север направлялись экспедиции с исследовательскими целями, но ни о какой колонизации Эдзо (Хоккайдо), Сахалина и Курил не могло быть и речи - продолжали действовать законы, запрещающие выезд из страны, распространение за границей сведений о Японии и обучение чужеземцев японскому языку.

Когда Хонда Тосиаки узнал о смерти Екатерины II в 1796г., ему показалось, что настал удобный момент для решительных действий: Япония сможет легко распространить свое влияние от Курил до Камчатки и далее - на Североамериканский материк. Он торопил: "Еще немного, и будет поздно. Русские обгонят нас на пути к Эдзо" [347, с. 117] .

Но ничего не произошло. Японцы, как считал Хонда, упустили возможность создать империю. Но зато не произошло и русского вторжения, предсказываемого многими авторами.

Наряду с агрессивными идеями в Японии в конце XVIII в. активно пропагандировались взгляды о необходимости наладить торговые отношения с Россией.

Кудо Хэйскэ рассчитывал с помощью торговли обеспечить развитие Эдзо и задержать продвижение русских на юг. "Торговля с русскими,- писал он,- может эффективно способствовать развитию Эдзо. Если бы удалось поставить Эдзо под японский контроль, все, чем богат этот край, в том числе драгоценные металлы, можно было бы использовать в наших интересах. Но торговля с Россией, однако, не должна ограничиваться районом Эдзо. Нагасаки и все другие важнейшие порты Японии должны быть открыты для торговли с русскими" (цит. по [308, с. 600]).

Высказывался за развитие торговли с Россией и другой японский мыслитель, Сиба Кокан. Он считал, что торговля с Россией даст Японии хорошую возможность с прибылью продавать за границей японский рис. "За границей нет риса,- писал он. - Нужно нагружать большие, чем мы имеем сейчас, суда и продавать рис России и другим странам. Взамен нам удавалось бы получать товары из других стран, которых не имеет Япония, такие, например, как лекарства или какие-либо ценные изделия" [331а, с. 104].

Хонда также высказывался за проведение активной внешнеторговой политики. Он был убежден, что нельзя довольствоваться теми товарами, которые привозят в Японию голландцы и китайцы. Следуя примеру европейских стран, Япония должна сама искать для себя торговые возможности во всех уголках мира. И первым шагом к осуществлению такой политики должно стать заключение торгового соглашения с Россией: "Мирные торговые отношения помогут нам лучше узнать русский народ и его страну, что, несомненно, сослужит нам пользу" [348, с. 38].