Японо-американские отношения: противоречия в рамках консенсуса (Л. Д. Богатуров) [1991 -

Периодические вспышки разногласий стали неотъемлемой частью отношений между Японией и США. Даже в относительно спокойные периоды печать обеих стран уделяет этим трениям гораздо больше внимания, чем тем, которые существуют, например, между Соединенными Штатами и государствами Западной Европы. Причем имеющиеся расхождения отнюдь не мешают стремительному развитию японо-американских связей.

Это парадоксальное на первый взгляд явление придает особый интерес изучению роли экономических противоречий. Ясность в этом вопросе позволила бы иначе подойти к оценке источника противоречий между Японией и США в широком смысле. Иными словами, задача состоит в том, чтобы определить, в какой мере накапливающаяся взаимная неудовлетворенность Токио и Вашингтона вызвана несовпадением их экономических устремлений, а в какой - является следствием политико-психологических причин, связанных с нынешним международно-политическим и правовым статусом Японии, участие которой в мировых делах в конечном счете определяется мирной конституцией страны и японо-американским "договором безопасности" с базирующимися на нем соглашениями.

Владельцы одного из столичных супермаркетов вынуждены нанимать на работу девушек, главная задача которых приветливой улыбкой 'умиротворять' покупателей, охваченных возмущением после ознакомления с ценами на предлагаемые товары

Самыми сильными по своим проявлениям в 80-х годах были противоречия, вызванные несбалансированностью взаимных товарных потоков п соответственно резким увеличением отрицательного сальдо США в торговле с Японией (с 11,58 млрд. долл. в 1978 г. до 56,94 млрд. долл. в 1987 г.). Оно более чем в 2 раза превышает дефицит торговли США со всеми странами Западной Европы. На долю Японии приходится 35% американского внешнеторгового пассива^*.

Неурегулированность указанной проблемы стимулирует в США рост критического отношения к японскому экономическому проникновению. Такие настроения распространены среди американских законодателей, в прессе, широких слоях общественного мнения. Они способствуют укреплению позиций сторонников использования против Токио протекционистских мер.

Вместе с тем раздражение по поводу дисбаланса в известной степени субъективно и связано с сознательной или стихийной недооценкой факторов, компенсирующих американские потери от торговли с Японией. Действительно, японские корпорации продают в США гораздо больше, чем американские в Японии. Но, с другой стороны, на протяжении многих лет внутренний рынок США насыщается высококачественными японскими товарами потребительского спроса, деталями и компонентами производственного назначения, различными видами новейшего высокосложного оборудования. Без этих поставок сегодня уже было бы трудно обойтись и рядовому потребителю, и американским компаниям, вовлеченным в производственно-технологическую кооперацию с японскими фирмами. Причем на макроэкономическом уровне значительная часть указанных товаров, по существу, поставляется в кредит, так как японские фирмы часто не переводят свои прибыли в Японию, а предпочитают вкладывать их на месте в расширение производства, создание своих филиалов, закупки американских ценных бумаг.

Объем японских инвестиций в США в 1987/88 фин. г. составил 33,36 млрд. долл., а американских в Японии - 14,27 млрд. долл. Если разницу между этими показателями (19,09 млрд. долл.) вычесть из суммы дисбаланса торговли (56,94 млрд. долл.), то условный чистый выигрыш японской стороны будет гораздо меньше - 37,85 млрд. долл. Кроме того, японские банки являются постоянными покупателями облигаций американского казначейства. На начало 1988 г. общая сумма их закупок составила 110 млрд. долл. С учетом этого общий дисбаланс расчетов по внешнеэкономическим операциям окажется еще меньше^*.

Разумеется, на микроэкономическом уровне все обстоит гораздо сложнее. Но приведенные данные в известной мере иллюстрируют то обстоятельство, что сетования США по поводу потерь в экономических связях с Японией не столь обоснованны, как это обычно представляется в американской прессе. Во всяком случае, имеется не меньше резонов утверждать, что Токио содействует покрытию дефицита американского государственного бюджета.

Однако эти соображения не снимают остроты разногласий. Дело отчасти в том, что проблема несбалансированности торговли во многом объясняется наплывом из Японии полупроводниковых изделий, представляющих собой важнейшую стратегическую продукцию. Японские компании контролируют 45% мирового и 25% американского рынков полупроводников, тогда как США - всего 12,4% японского^*. Согласно рассекреченным в 1987 г. Пентагоном данным, из 25 направлений производства интегральных схем, например, японские фирмы лидируют по 13 позициям, находятся на одном уровне с американскими - по семи и лишь по пяти отстают^**.

По мнению японских обозревателей, утрата Соединенными Штатами своего ведущего положения в электронике обусловлена ошибками экономической политики администрации Р. Рейгана, которая не уделяла достаточного внимания стимулированию инвестиций в машиностроение^*. В Японии же с конца 70-х годов под влиянием "нефтяных шоков" был сделан удачный маневр ресурсами, обеспечивший приоритетное развитие наукоемких отраслей, включая электронику.

Перенасыщенность американского рынка более качественными и доступными по цене японскими изделиями лишает американские фирмы стимулов к расширению производства и в перспективе может привести к закреплению отставания радиоэлектронной промышленности США. Между тем успехи на этом направлении научно-технического прогресса (НТП) будут во многом определять способность каждой стороны закрепиться в начале XXI в. на наиболее благоприятных позициях в международном разделении труда.

Вашингтон также озабочен зависимостью от Японии в некоторых областях военного производства. Американское военное ведомство получает от японских компаний, например, около 40% интегральных схем, используемых для производства вооружений^*. В этой ситуации "США стремятся сохранить за собой технические преимущества, полагая, что полупроводники имеют ключевое значение для сохранения американских позиций и соответствующего уровня военной мощи"^**, - отмечают японские исследователи.

^** (Адзиа-но андзэн хосё (Обеспечение безопасности в Азин). Токио, 1987, с. 20.)

Такие соображения обусловливают попытки сдержать натиск японских товаров, не останавливаясь перед использованием в отдельных случаях открытого политического давления. Пример тому - введенные по требованию конгресса президентом Р. Рейганом 17 апреля 1987 г. 100%-ные запретительные пошлины на ряд важнейших видов японских изделий, включая такие высокосложные, как компьютеры и полупроводники. Эти санкции фактически остаются в силе, хотя к концу 1988 г. японской стороне удалось добиться их смягчения за счет сокращения списка облагаемых товаров с 300 млн. до 165 млн. долл.^*.

^* (Нихон кэйдзай симбун. 06.08.1988; GRS Issue Brief. 06.06.1989, с. 3.)

Интересы конкуренции во многом определяли накал антияпонской кампании в США в 1987 г. в связи с делом о продаже японской фирмой группы "Тосиба" металлообрабатывающих станков с ЧПУ Советскому Союзу, хотя в принципе позиция Соединенных Штатов, конечно, отражала их опасения утратить свои военно-технические преимущества. Во всяком случае, этот скандал облегчил принятие в августе 1988 г. американским конгрессом протекционистского законопроекта о внешней торговле с включением в него (вопреки сопротивлению администрации) трехлетнего запрета на продажи в США изделий группы "Тосиба", которая до этого была главным конкурентом одной из крупнейших американских корпораций "Ай-би-эм".

Таким образом, в 80-х годах японо-американские разногласия наиболее явно проявлялись в области высокой технологии. Наукоемкие изделия в этом смысле играют сегодня ту же роль, что в 60-х годах текстиль, а в 70-х - стальной прокат и телевизоры.

Вместе с тем областью высокосложных изделий спектр торговых противоречий между Токио и Вашингтоном не исчерпывается. Разногласия существуют по вопросам экспорта автомобилей и комплектующих деталей, фармацевтических изделий, сельскохозяйственной продукции. Одни противоречия, подобно автомобильному конфликту 1980-1981 гг. или делу "Тосиба", довольно четко ограничены во времени, другие, например проблема либерализации японского импорта продукции сельского хозяйства, присутствуют в повестке дня японо-американских переговоров практически всегда.

Буквально годами тянутся споры о квотах на поставки американской говядины, риса, цитрусовых (в основном апельспнов и грейпфрутов), табачных изделий. Вопросы обсуждаются на всех уровнях, включая высший. Сообщения публикуются на первых страницах газет как важнейшие новости дня. Между тем в 1986 г., например, стоимость японского импорта говядины из США составила лишь 238 млн. долл. (63,39 тыс. т)^*. Даже в случае выполнения японо-американской договоренности об увеличении к 1989 г. импорта говядины из США до 214 тыс. т стоимость сделок едва достигнет 1 млрд долл.^**. Сама по себе безусловно значительная, эта сумма тем не менее не идет в сравнение со 115 млрд. долл., которыми выражается товарооборот между Японией и США, превосходящий валовой национальный продукт (ВНП) большинства государств мира.

Очевидно, что трения по вопросам сельскохозяйственной продукции поддерживают определенный уровень настороженности в японо-американских отношениях. Японии, выступающей на переговорах в роли обороняющейся стороны, постоянно напоминают, что терпимости США к ее попыткам уклониться от либерализации импорта может прийти конец. Американцы стремятся обеспечить себе морально-психологическое превосходство и таким образом облегчить получение от Токио уступок в областях экономических отношений, выходящих за рамки внешней торговли.

Среди упомянутых областей самые острые разногласия вызывают валютно-финансовые вопросы^*. В 80-х годах Вашингтон, пользуясь своим военно-политическим лидерством, равно как и сохраняющейся зависимостью японской экономики от доллара, вынудил Токио резко повысить курс иены. В результате в 1987 г. доллар в среднем "стоил" 138,3 иены по сравнению с 240 иенами в первой половине 1985 г.^**.

^* (Эти проблемы подробно проанализированы Ю. С. Столяровым (см.: Новые аспекты в валютно-финансовых отношениях Японии и США. - Актуальные проблемы современной Японии. Вып. VII. М., 1989, с. 22-43).)

Одним из основных мотивов, которыми формально руководствовались США, выдвигая требование о повышении курса иены, было стремление сократить чрезмерное положительное сальдо внешней торговли Японии. Администрация пыталась ослабить конкуренцию со стороны японских фирм на внутреннем рынке США и дать возможность национальным компаниям восстановить свои позиции.

Действительно, уступка Токио означала повышение издержек производства и рост экспортных цен. Это нанесло удар по конкурентоспособности японских товаров и вызвало замедление темпов роста экспорта. Однако американские деловые круги не воспользовались благоприятным для них соотношением валютных курсов. Они предпочли поднять цены на свои изделия до того уровня, который были вынуждены установить японские фирмы^*. Причем сказанное относится в первую очередь к производителям автомобилей и запчастей к ним - тех видов продукции, на долю которых приходится около половины суммы отрицательного сальдо. Корпорации, по сути дела, пренебрегли долговременными интересами развития, ограничившись использованием протекционистского давления Вашингтона на Токио для увеличения своих ближайших коммерческих прибылей.

^* (The U.S. and Asia Pacific Region: Decisions for the Next President. Wash., 1988, с. 8.)

Вместе с тем давление США бывает и более результативным с точки зрения национальной внешнеэкономической стратегии. Выше уже отмечалось, что американские капиталовложения в Японии значительно уступают японским в Соединенных Штатах. Это в известной мере связано со стремлением японского правительства ограничить деятельность иностранных инвесторов в наиболее перспективных и прибыльных отраслях. Одной из них является строительная индустрия, куда с начала 80-х годов стремится проникнуть американский капитал. В частности, ряд американских корпораций изъявил желание участвовать в торгах на государственные подряды по сооружению нового международного аэропорта в районе Кансай близ г. Осака, проектная стоимость которого оценивается в 8 млрд. долл. В дальнейшем американская сторона выдвинула претензии на выполнение части заказов по реконструкции и строительству других крупных объектов (аэропорта Ханэда в Токио, нового аэропорта в Хиросиме, делового центра в Иокогаме, мостов, скоростных автомагистралей и т. д.).

Японское правительство первоначально попыталось оградить национальные корпорации от конкуренции с американскими. Последние не были допущены к участию в торгах под предлогом отсутствия у них опыта строительных работ с учетом специфики японских условий и технологических требований. Однако американская администрация и конгресс выступили с резкой критикой этого решения и потребовали проведения официальных переговоров.

В марте 1988 г., после того как в качестве ответной меры японским фирмам было запрещено участвовать в реконструкции метро в Вашингтоне, сторонам удалось прийти к компромиссу. Американские корпорации получили право выполнять контракты по сооружению аэропорта в районе Кансай и 16 другим крупным и мелким проектам^*.

В целом можно заметить существенные различия в подходе делового мира и администрации США к экономическим конфликтам с Японией. Предприниматели в своей основной массе озабочены текущими коммерческими интересами. Их внимание сосредоточено на вопросах стоимостной конкуренции, либерализации японских рынков и сферы капиталовложений. Администрация же стремится модернизировать формы взаимоотношений двух стран с учетом нового соотношения их потенциалов.

Следуя этой линии, правительство Р. Рейгана уделяло большое внимание расширению своего влияния на научно-техническую политику Японии. Смысл шагов Вашингтона не исчерпывался попытками добиться более свободного доступа к японским технологическим достижениям и таким образом позволить американским корпорациям обновить свою научно-производственную базу. Задача, очевидно, состояла в том, чтобы контролировать сам ход и направление японских научных исследований и одновременно ослабить конкуренцию со стороны японских фирм. Поэтому США пытались расширить спектр совместных работ в важных для них областях, причем таких, где Япония смогла добиться наилучших результатов (электроника, оптика, производство новых материалов и т. д.), и одновременно подтолкнуть Токио к самостоятельным усилиям в тех направлениях НТП, которые в настоящее время не считаются в Вашингтоне приоритетными. Подобный курс Вашингтона закономерно вызывал сопротивление Японии.

Противоречия проявились, в частности, в вопросе о пересмотре соглашения о научно-техническом сотрудничестве в связи с истечением в 1985 г. срока действия прежнего. Переговоры продолжались более трех лет и завершились только в июне 1988 г. Суть разногласий состояла в том, что США добивались ликвидации "асимметрии" в пользу Японии в области обмена научными идеями.

Американская сторона имела в виду многократное повышение численности японских стажеров, студентов и специалистов, командируемых в исследовательские лаборатории США, над числом американских ученых в Японии. Вашингтон выдвинул претензии на право интеллектуальной собственности на изобретения, сделанные японскими специалистами во время работы в США, но запатентованные ими в Японии по возвращении.

Было также выдвинуто требование более активного подключения к обмену не только государственных, но и частных исследовательских организаций Японии, в которых в отличие от США сосредоточено до 80% всех ведущихся в стране научных исследований и опытно-конструкторских разработок (НИОКР). Помимо этого Вашингтон стал настаивать на ужесточении правил использования и передачи за рубеж технологии, относящейся к категории двойного применения.

Идея "симметричного" доступа не вызвала в деловом мире Японии особой тревоги. Обмен идеями, их свободный перелив - одно из главных условий научного прогресса. И слабость американских фирм - не в отсутствии собственных оригинальных разработок, а в неспособности быстро их применить к производству конкурентоспособной продукции. Иное дело - попытки увязать научно-технический обмен с вопросами безопасности. Выражая распространенные в Токио опасения, вице-президент крупнейшей японской электротехнической компании "Нихон дэнки" М. Уэнохара прямо заявил: "Самая коварная часть американских требований заключается в словах о технологии двойного применения, поскольку последняя включает в себя почти всю высокую технологию, в которой японские фирмы превосходят американские. Мы не можем избавиться от ощущения, что одной из целей США является подрыв конкурентоспособности высокосложных производств в Японии"^*.

Американцам пришлось учесть эту позицию и отказаться от требования об ужесточении контроля. По соглашению, подписанному представителями США и Японии в Торонто во время очередной встречи "семерки" в июне 1988 г., стороны ограничились обязательством не допускать случаи "непредусмотренного" использования технологии, пригодной для военных целей^*.

Одновременно США получили преимущественное право патентовать изобретения японских специалистов в тех случаях, когда будет доказано, что исследовательская организация, в которой проходила стажировка, внесла "основной или значительный вклад" в открытие^*.

Таким образом, Вашингтон добился более выгодной формулировки пункта о праве интеллектуальной собственности, пойдя на уступки Японии в вопросе передачи технологии в третьи страны. Но его уступка Японии в вопросе о правилах секретности на практике может оказаться не столь существенной. Дело в том, что в апреле 1988 г. без особого шума было подписано японо-американское соглашение о патентовании, содержащее довольно жесткие обязательства относительно защиты технологических секретов. Подразумевалось, что объектом соглашения является информация в рамках сотрудничества по программе СОИ. Однако, по мнению обозревателей, это не исключает возможности попыток Вашингтона дать расширительное толкование договоренностей и применить их к другим сферам научно-технического обмена^*.

В любом случае очевидно, что США стремятся максимально ограничить свободу Японии в вопросах научно-технической политики при помощи ее вовлечения в область секретных совместных исследований военно-прикладного характера.

Правда, до сих пор японо-американское сотрудничество в военно-технической области наталкивается на трудности, что сказывается на его темпах и масштабах. С 1983 г., когда было подписано соглашение о передаче в США японской технологии, состоялась всего одна такая сделка: фирма "Исикавадзима - Харима дзюкогё" продала документацию на оборудование для ремонта и строительства военных танкеров. Обсуждались и другие проекты, но по разным причинам они не были осуществлены.

В стадии предварительного изучения остаются и практические вопросы сотрудничества в исследованиях по программе СОИ, а также по проекту мини-СОИ, или азиатской СОИ (соответствующие соглашения были подписаны в июле и декабре 1987 г.). Обсуждается возможность участия Токио в совместных исследованиях по разработке обычных вооружений - пентагоновской программе, на которую в 1990 г. предполагается выделить 238 млн. долл.^*.

Весьма сложно решался вопрос о разработке нового истребителя поддержки для японских "сил самообороны", получившего обозначение FSX. Стоимость этого проекта оценивается в 6,2 млрд. долл.^*. Японские компании обладали всеми технологическими возможностями для его самостоятельной разработки на базе американской модели. Однако США настояли на проведении совместных работ. Отчасти они руководствовались при этом стремлением ознакомиться с новейшей японской технологией создания оптико-электронных устройств. Сыграли свою роль и чисто коммерческие интересы, желание американских компаний получить часть выгодных правительственных заказов.

Выработка соглашения затянулась почти на два года, в результате чего его подписание состоялось только в ноябре 1988 г. Американская сторона обеспечила себе 40% участия в выполнении контрактов по разработке п производству самолета.

Практически сразу же японо-американская договоренность стала объектом острой критики в конгрессе. Администрацию обвинили в пренебрежении национальными интересами, указывая на отсутствие должных гарантий соблюдения секретности и опасность ознакомления японских представителей с рядом важных технологий американских фирм. Только после семи месяцев сложных предварительных слушаний с участием представителей новой администрации и президента Дж. Буша к середине июня 1989 г. соглашение было утверждено конгрессом. Но одновременно законодатели приняли резолюцию, обязывающую администрацию провести новые переговоры с японским правительством с целью доработки соглашения и усиления в нем гарантий прав и преимуществ американской стороны. В ответ на это 1 августа 1989 г. Дж. Буш наложил вето на решение конгрессменов, подтвердив свою решимость выполнять договоренности с Токио в том виде, как они были зафиксированы.

Разногласия между администрацией и конгрессом иллюстрируют достаточно широкий разброс мнений в США по вопросам политики в отношении Японии и отчасти объясняют накал страстей вокруг отношений с Токио. Вместе с тем они свидетельствуют о том высоком политическом уровне, на котором сегодня стали решаться вопросы японо-американского научно-технического обмена.

В одном из районов Токио открылся кислородный бар. Здесь посетители могут получить порцию кислорода с ароматизированными компонентами - лимоном, мятой, кофе и др. Бар быстро завоевал популярность у токийцев, которые приходят сюда отдохнуть, снять напряжение после трудового дня

Выше уже отмечалось, что американские деловые круги в основном озабочены коммерческой конкуренцией с японскими фирмами. Наиболее крупные корпорации, как уже упоминавшаяся "Ай-би-эм", выступающие в роли главных конкурентов японских компаний, стимулируют антияпонские настроения и требуют принятия протекционистских мер. Предпринимателям, как правило, удается мобилизовать себе в поддержку значительную часть конгрессменов, средства массовой информации и довольно широкие слои общественного мнения, несмотря на то что рядовому потребителю зачастую выгодно японское экономическое присутствие в США, позволяющее, например, покупать более дешевые и качественные японские товары. В то же время более мелкие фирмы, включившиеся в производственно-технологические связи с Японией, выступают против ограничений на поставки японских деталей и компонентов, так как это ставит под угрозу их собственные производства.

Заметны расхождения мнений и в различных районах США. В центральных материковых штатах антияпонские настроения довольно сильны. Губернаторы, законодательные собрания, предприниматели и население небольших штатов западного и юго-восточного побережья (Алабама, Вирджиния, Джорджия, Северная и Южная Каролина, Теннесси, Флорида), заинтересованные в притоке японских инвестиций, крайне негативно реагируют на ограничения экономических связей с Японией и активно противодействуют им по различным каналам.

На эти разногласия накладывается политическая борьба - противостояние республиканской администрации и демократического большинства в конгрессе. Законодатели в основном занимаются практическими вопросами внешней торговли как наиболее выигрышными с точки зрения межпартийных баталий. В ходе таких обсуждений конгрессмены стремятся продемонстрировать избирателям свой патриотизм и заботу об их благе. Разумеется, администрация не может не считаться с мнением конгресса, но она несет ответственность за комплексное развитие отношений с Токио и вынуждена действовать более осмотрительно, учитывая отдаленные последствия своих акций.

Кроме того, в самой президентской команде Дж. Буша существуют определенные расхождения, как они существовали и при Р. Рейгане. В частности, "технонационалисты", группирующиеся вокруг Американской ассоциации электронной промышленности, выступают против "мягкости" в отношении Токио, оправдываемой важностью стратегического партнерства с Японией. Они оказывают серьезное влияние на министра торговли Р. Мосбакера. Выражая мнения этой группы, газета "Интернешнл геральд трибюн", например, писала: "Многие официальные лица высказывают недоумение, почему и каким образом экономические соображения всегда оказываются подчиненными военным и политическим"^*. Этому течению противостоят влиятельные силы в лице руководства Совета национальной безопасности, министерства обороны и министерства финансов, в принципе крайне озабоченного протекционистскими настроениями в конгрессе. В целом администрация стремится гибко сочетать давление на Токио с противодействием принятию откровенно антияпонских законодательных мер.

Тем не менее в общественном мнении продолжает доминировать критическое отношение не только к Японии, но и к президенту, которого обвиняют в неприятии достаточно решительных мер. Администрация вынуждена учитывать эту ситуацию и время от времени демонстрировать свою лояльность конгрессу. На практике это выливается в ограничения деловой активности японских фирм или научно-технического обмена.

Так, с 1983 по 1987 г. Вашингтон 18 раз предъявлял Токио обвинения в несправедливой торговой практике и семь раз применял штрафные санкции. Пытаясь помешать укреплению японских позиций в американской радиоэлектронной промышленности, в 1986 г. администрация официально запретила группе "Фудзицу" приобрести американскую полупроводниковую компанию "Фэйрчайлд"^*. Летом 1987 г. японские ученые оказались в числе иностранцев, не допущенных властями к участию в проводившейся в США научной конференции по проблемам сверхпроводимости^**. Список дискриминационных мер можно было бы продолжить.

И все же, несмотря на болезненность японо-американских столкновений в экономической сфере, вряд ли стоит переоценивать их негативные последствия. В научной литературе нередко излишне однобоко подчеркивается потенциально разрушительный характер этих трений для отношений двух стран и соответственно делается вывод, что экономические разногласия - основной источник центробежных тенденций в японо-американском союзе.

При современном уровне двусторонних связей разногласия являются их естественным компонентом. Периодическое возникновение конфликтных ситуаций, равно как и факт их неизменно успешного разрешения, указывает скорее на перемещение японо-американских отношений на более высокий качественный уровень, а не на наличие глубокого кризиса, вызванного принципиальной несовместимостью интересов.

Упрощенное представление о противоречиях как о некой предпосылке неизбежного разрыва между Японией и США мало соответствует сегодняшним реалиям международной хозяйственной, да и политической жизни. Достигнутая степень взаимопроникновения и сращивания интересов в сфере торгово-хозяйственной деятельности обеспечивает японо-американскому экономическому партнерству мощный запас прочности, без особого риска допускающий существование разногласий в отдельных его областях.

Говоря о японо-американских трениях в целом, следует отметить их комплексный характер, выражающийся в тесном переплетении таких вопросов, как торговый дисбаланс, экспорт наукоемкой продукции, соотношение валютных курсов и научно-технический обмен. В этом смысле ситуация отличается от 70-х годов, когда конфликты были более или менее локальны.

Другое отличие состоит в том, что стальной прокат, телевизоры или автомобили, из-за которых разворачивались споры, не имели такого выраженного стратегического значения, как полупроводники и оптика сегодня. Это обстоятельство объективно предопределяет изменение характера противоречий в сторону нарастания в них политического содержания.

В таком направлении действует тенденция к беспрецедентному росту вовлеченности высшего руководства и законодателей в урегулирование, казалось бы, сугубо коммерческих конфликтов. Почти любой частный вопрос экономических отношений США с Японией может вызвать в конгрессе горячие дебаты, неизменно приобретающие характер политической дискуссии. Причем практически всегда вопрос так или иначе упирается в преимущества, которыми "несправедливо" пользуется Токио благодаря американским обязательствам по обороне Японии. Именно они, по мнению американской стороны, позволяя японскому правительству экономить на военных расходах, дают средства для оказания государственной поддержки японским корпорациям, что укрепляет их позиции в конкурентной борьбе с американскими. Иначе говоря, полемика по торгово-экономическим вопросам замыкается на проблеме военных связей.

Дело в том, что заключенный в 1960 г. Договор о взаимном сотрудничестве и гарантии безопасности предусматривает оборону Японских островов вооруженными силами США, в то время как "силы самообороны" Японии никаких обязательств по защите американской территории не несут. Надо сказать, что это - сравнительно редкий для международного права случай явной неравноценности взаимных обязательств.

Подписание договора на таких условиях было вызвано целым рядом причин, всесторонне проанализированных советскими исследователями^*. Довольно подробно освещены и военные аспекты японо-американских отношений. Вместе с тем хотелось бы обратить внимание на то обстоятельство, что на протяжении последних десятилетий в США фактически не менялось сложившееся в 60-е годы мнение о необходимости сохранения за Токио сугубо вспомогательных функций в рамках американской военной стратегии.

^* (См., например: Вербицкий С. И. Японо-американский военно-политический союз. М., 1972.)

Можно привести множество высказываний руководства госдепартамента и министерства обороны, указывающих на неприемлемость для Вашингтона перспективы превращения Японии в мощное в военном отношении и независимое в данном плане от США государство. Характерно в этом смысле заявление помощника заместителя министра обороны США по делам Восточной Азии и Тихого океана К. Джексона, сделанное им в сенатском комитете по иностранным делам 13 октября 1988 г. Касаясь предстоящего принятия Японией новой программы совершенствования и развития "сил самообороны", он подчеркнул: "Министерство обороны выражает уверенность в том, что новая программа окажется оборонительной и не приведет к созданию возможностей для ведения наступательных действий, представляющих угрозу для других стран"^*. К. Джексон также прямо указал на нецелесообразность увеличения японских расходов на оборону, например, до 2-3% ВНП^**.

^* (Defence of Japan. Statement of Dr. K. Jackson, Deputy Assistant Secretary of Defence. Wash., 13.10.1988, c. 10.)

Вспомогательные функции отводят Японии и теоретики американской стратегии. В подготовленном в январе 1988 г. Комиссией по комплексной долгосрочной стратегии докладе "Асимметричное сдерживание" при участии таких специалистов, как З. Бжезинский, Г. Киссинджер и У. Кларк, были названы три основные задачи, которые могут решать японские "силы самообороны" в чрезвычайных обстоятельствах: патрулирование в зоне 1000 морских миль вокруг Японского архипелага, блокирование международных проливов (Цусимского, Лаперуза и Сангарского) и обеспечение противовоздушной обороны американских военных объектов на японской территории. При этом в докладе подчеркивалось, что действия Японии "должны быть тщательно скоординированы с операциями американских ВМС, чтобы содействовать повышению их эффективности"^*.

^* (Discriminate Deterrance. Report of Comission on Integrated Long-Term Strategy. Wash., 1988, January, c. 31.)

Конечно, было бы упрощением считать, что американские взгляды на военное строительство в Японии однозначны. Существуют как минимум два течения политической мысли в этом вопросе. Группировка "неоизоляционистов-протекционистов" выступает за свертывание американских зарубежных обязательств и перенос передовой линии обороны с Японских островов на Гавайские. Сторонники указанной точки зрения оказали определяющее влияние на подготовку представленного летом 1988 г. в конгрессе доклада комиссии, возглавляемой Патрицией Шредер, депутатом Демократической партии от штата Колорадо. В докладе содержались рекомендации возложить на Токио обязанность самостоятельно обеспечивать не только блокаду проливов и патрулирование, но и защиту о-ва Хоккайдо. Соответственно предлагалось увеличить японские военные расходы и резко расширить закупки вооружений, включая авианосцы, в США.

Противостоящая группировка именуется "евроцентристами-интернационалистами". Она последовательно выступает за соблюдение международных обязательств, в том числе по отношению к Японии, выражая сомнения в необходимости усиления ее военной мощи. Из представителей академической науки к этому течению принадлежат такие известные лица, как Э. Вогель и Дж. Най, а также проф. Сьюзан Фарр из Гарвардского университета (все трое - демократы, тесно связанные с бывшим кандидатом на пост президента М. Дукакисом). К данному направлению примыкают и республиканцы, группирующиеся вокруг журналов "Форчун" и "Бизнес уик". По мнению обозревателей, администрация Дж. Буша в целом ориентируется на последнюю группировку.

Привлекательность "договора безопасности" для США не исчерпывается его чисто военным аспектом. Гораздо важнее, что договор обеспечивает юридическое и морально-психологическое обоснование общего доминирования Вашингтона в партнерстве с Токио. Как правовая база добровольной передачи Японией Соединенным Штатам функции обороны своей национальной территории, "договор безопасности", по сути дела, закрепляет неизбежно связанное с такой передачей ограничение суверенитета Токио.

В ином смысле, чем в отношениях с западноевропейскими странами, используется в японо-американских связях термин "союз". Понадобилось более 20 лет, чтобы он был впервые официально применен к партнерству Японии и США в 1981 г. в коммюнике по итогам визита в Вашингтон премьер-министра Д. Судзуки. Разумеется, стороны избегали этого ранее, отчасти предвидя протесты демократических сил Японии. Однако вряд ли дело объясняется только этим.

При всей важности особо тесных отношений с Токио термин "союз" в восприятии американского истеблишмента может быть применен к партнерству с Японией со значительной долей условности. В своей статье, посвященной японской оборонной политике, вице-президент Международного института стратегических исследований К. Хант подчеркивает: "В соответствии с договором безопасности Япония предоставляет Соединенным Штатам базы и объекты, далее ее союзнические обязательства не распространяются. Япония не является союзником в том смысле, как это понимается в НАТО, союзником, готовым прийти на помощь"^*.

Не только сам договор, но и возникшая на его основе система политических, экономических, научно-технических, военных и иных соглашений существенно облегчают Вашингтону попытки вмешиваться в японскую политику, апеллируя к общности интересов Японии и США в обеспечении национальной безопасности - практика, ставшая своего рода традицией японо-американских отношений.

Разумеется, и при заключении "договора безопасности", и позднее японское правительство сознательно шло на предоставление политических преимуществ Соединенным Штатам. Изначально, уступая часть своего суверенитета более сильному партнеру, Токио действовал как побежденная сторона, стремящаяся заверить победителя в отсутствии у нее намерений возобновлять соперничество в военной области.

Вероятно, еще большее влияние на японских политиков оказали экономические соображения - финансовые дивиденды, получаемые в результате отказа от защиты страны собственными силами. И в самом деле, экономия на военных затратах наряду с высокой нормой накопления и поступления от экспорта стала мощным стимулятором ускоренного хозяйственного развития Японии в 60-х - начале 70-х годов.

Однако после экономического кризиса 1974-1975 гг. ситуация существенно изменилась. Страна перешла на рельсы интенсивного развития, в основном исчерпав возможности экстенсивной модели роста. Новое качественное состояние японской экономики в 80-е годы определяется уже не столько масштабами производства, сколько его эффективностью. Именно в этом состоит едва ли не решающее преимущество японской экономики над американской.

В новых условиях преобладающее значение имеет не объем имеющихся ресурсов, а способность ими рационально распорядиться. Для Японии, ставшей главным мировым экспортером капитала, проблема поиска дополнительных источников финансирования утратила остроту. Соответственно и экономия на военных расходах теряет свою роль одного из двигателей промышленного развития. Все это закономерно ведет к относительному ослаблению чисто экономической заинтересованности Токио в сохранении "договора безопасности", хотя полностью сбрасывать со счета данный фактор было бы преждевременно.

Летом 1988 г. Японию охватил 'подсолнуховый бум'. Например, в магазине 'Кридо' более половины дневной выручки (1 млн. иен) приходится на товары с изображением подсолнуха. Это платья, юбки, купальники, бижутерия, сумки, зонты, обувь

Следует отметить и другую тенденцию: в Японии все острее осознается диспропорция между статусом мировой экономической державы и относительно небольшой ролью страны в мировой политике. Правда, можно констатировать усиление влияния Токио в международных делах, в том числе в политических и военных. Например, хорошо известна роль японской дипломатии в вопросе о включении в повестку дня советско-американских переговоров пункта о ликвидации ракет среднего радиуса действия в Азии. По сути дела, японское правительство впервые приобщилось, хотя и не непосредственно, к решению важнейшего вопроса глобального стратегического баланса.

Кроме того, заметно расширились географические рамки активности японской дипломатии. Сегодня они включают в себя Ближний и Средний Восток, Юго-Восточную Азию, южную часть бассейна Тихого океана и другие регионы.

Более заметным стало участие Токио в поддержке многосторонних международных усилий по урегулированию конфликтов в различных районах мира. В 1988 г. японское правительство выделило 10 млн. долл. на финансирование миротворческой деятельности Генерального секретаря ООН. Кроме того, оно предоставляет средства для проведения мероприятий ООН в Афганистане, Анголе, Намибии^*.

Создается, однако, впечатление, что рост влияния японской дипломатии является главным образом результатом не повышения ее независимости, а более тесной координации с курсом США, которые как бы передоверяют в ряде случаев Токио функции, кажущиеся им по тем или иным причинам обременительными. Во всяком случае, в своей внешнеполитической деятельности Япония в основном не выходит за рамки стратегии Вашингтона.

Вспышки японо-американских разногласий в сфере международно-политического взаимодействия за последние два десятилетия были связаны, пожалуй, только с политикой в отношении арабских государств и Ирана в периоды первого и второго "нефтяных шоков". При всей остроте эти трения в конечном счете были скорее исключением, подтверждающим общее правило японской дипломатии, - стремиться если и не координировать свои шаги с США, то, во всяком случае, избегать действий, противоречащих американской линии.

В рамки интересов Вашингтона, например, вполне вписываются такие шаги Японии, как предоставление в 1988 г. в качестве помощи 300 млн. долл. Иордании и 200 млн. долл. Оману, которым США отводят важную роль в своей ближневосточной политике. По неофициальной рекомендации Вашингтона японское руководство в том же году выделило 10 млн. долл. на финансирование установки навигационной системы в Персидском заливе, что было как бы компенсацией за отказ Токио направить туда военные корабли^*.

Разумеется, нельзя отрицать, что подобные факты иллюстрируют не только способность американской администрации направлять японскую политику в выгодное для себя русло. В основе внешнеполитической координации обеих стран лежит в первую очередь объективное совпадение их устремлений. Кроме того, можно утверждать, что усиление влияния Токио - итог его борьбы за собственные национальные интересы, а не результат благожелательности Вашингтона. Как бы то ни было, рост авторитета Японии и ее возможностей воздействовать на различные аспекты международной жизни - неоспоримый факт.

Однако вопрос о мировом статусе страны не сводится к размерам ее влияния. Этот статус определяется прежде всего правовым положением Японии в системе межгосударственных отношений. Как одна из ведущих экономических держав мира, она может рассчитывать на подлинно равное положение среди других передовых государств. С международно-правовой точки зрения такое равенство предполагает не просто соблюдение определенных норм поведения, правил и ритуалов, выражающих взаимное уважение субъектов межгосударственного общения. Равенство означает готовность любого государства признать за своим партнером всю полноту прав, которыми оно само обладает или стремится обладать. Между тем совершенно ясно, что суверенитет Японии, например по сравнению с Соединенными Штатами или странами ЕЭС, неполон, так как Япония не обладает правом выполнять такую важнейшую функцию, как оборона национальной территории.

Конечно, в современную эпоху независимость в сфере обеспечения безопасности носит по преимуществу отвлеченный характер - даже самые мощные военные державы, как правило, ограничены в своих действиях. Но для статуса страны важна не целесообразность или эффективность тех или иных решений, а принципиальное право действовать, апеллируя к собственным национальным идеям и не завися от чьей-либо помощи.

Фактом остается то, что, за исключением Японии, все государства "семерки" подобным правом обладают. Возможно, по мере продвижения к реализации идеи ненасильственного мира это различие в статусе Японии и ее партнеров будет постепенно нивелироваться. Но в обозримой перспективе это представляется сомнительным.

Указанное обстоятельство во многом объясняет, почему Соединенные Штаты по-прежнему строят отношения с Японией, не считая ее равным себе партнером, во всяком случае в политическом отношении. Американские политики, например, на всех уровнях не устают называть Японию главным американским союзником в Азии, подчеркивая тем самым свое внимание к Токио. В то же время Япония - единственная из стран "семерки", в отношении которой американский конгресс может позволить такой выпад, как принятие в июле 1987 г. резолюции с рекомендацией повысить уровень японских военных расходов до 3% ВНП страны. Можно себе представить реакцию Парижа, если бы подобная рекомендация была дана Франции. В Токио же действия конгрессменов не вызвали ни особого шума, ни официальных протестов. И вряд ли кому-либо из японских политиков придет в голову идея давать официальные рекомендации Вашингтону по тем или иным аспектам американской политики.

Коренного изменения мирового статуса Японии не произошло и после того, как в 1983 г. она подписала политическую декларацию совещания "семерки" в Вильямсберге. Страна действительно была признана неотъемлемой частью системы обеспечения безопасности западного мира. Но, по сути дела, речь шла не о равноправном вхождении Токио в круг ведущих военных держав Запада. Япония приобщилась к данной группе во многом символически, в роли, так сказать, ассоциированного члена. Причем даже это вхождение было не непосредственным, а опосредованным через участие Токио в военном партнерстве с Вашингтоном.

Имеющиеся факты, как представляется, достаточно убедительно показывают, что в политическом и военном отношении Япония остается на положении младшего партнера Вашингтона. По-видимому, какого-то радикального сдвига в этом смысле и не могло произойти в рамках отношений на основе "договора безопасности". Как уже отмечалось, закрепляемая им неравнозначность обязательств консервирует неодинаковые права сторон.

Неудивительно, что в Японии оживился интерес к созревшей еще в конце 60-х - начале 70-х годов идее приведения политического влияния страны в соответствие с ее экономической мощью. Уже на рубеже 70-80-х годов она стала активно прорабатываться на полуофициальном уровне (при правительствах М. Охира и Д. Судзуки), а с приходом к власти Я. Накасонэ была формально положена в основу государственных внешнеполитических программ 1982 и 1983 гг. Тем самым Япония впервые официально заявила о неудовлетворенности своим международно-политическим статусом.

Такая постановка вопроса, разумеется, не ставит под сомнение необходимость тесных связей с США. Без поддержки Вашингтона японским правящим кругам будет трудно усилить свое влияние на мировые дела. Но ныне японское правительство стремится повысить международно-политическую роль страны. Перед японской дипломатией ставится задача "укрепления позиций и права голоса" в диалоге с США как шаг к расширению глобального политического влияния Токио^*.

^* (Кокусай кокка нихон-то сого андзэн сэйсаку (Комплексное обеспечение безопасности Японии как мировой державы). Токио, 1985, с. 35.)

Соединенные же Штаты предпочитают вести речь о разделении бремени глобальной ответственности с Токио, подразумевая главным образом принятие на себя Японией большей доли финансовых расходов по обеспечению американской военно-стратегической системы. Самостоятельность японской стороны приветствуется Вашингтоном лишь в рамках американских устремлений.

Иными словами, в Токио отношения с США предпочитают воспринимать как своего рода ступеньку к большей самостоятельности в глобальной политике, а в Вашингтоне идеальным видится такой вариант сотрудничества с Японией, при котором американское влияние на японскую политику оставалось бы неизменным.

Отмечая несовпадения интересов и целей сторон, нельзя недооценивать важность существующего между Японией и США принципиального единства мнений о необходимости укрепления партнерства. Этот консенсус определяет взаимную терпимость Токио и Вашингтона, их стремление не выносить политические разногласия на обсуждение общественности, что нередко способствует созданию видимости их отсутствия.

Неудовлетворенность сегодняшней моделью сотрудничества по обе стороны Тихого океана достаточно ощутима. Однако о ее политико-психологических причинах предпочитают не говорить, политические трения как бы вытесняются в сферу экономики, придавая торгово-экономическим

спорам несвойственную им остроту. Накал взаимной полемики и дает основания для распространения суждений о торговых трениях как главном источнике центробежных тенденций.

Вместе с тем именно эти противоречия полностью контролируются обеими сторонами. Более того, нарастающий поток взаимных инвестиций, гигантские товаропотоки, точно ориентированные на потребителя, рост кооперации производства, переплетение валютных курсов цементируют партнерство, заставляют США и Японию искать взаимоприемлемые решения конфликтов. В процессе поиска происходят сглаживание различий, притирка несовпадающих устремлений и усовершенствование переговорных механизмов взаимодействия. При существовании единства в отношении принципиальной необходимости углубления партнерства противоречия в конечном счете ведут к укреплению союза.