Басё - путешественник

Нет необходимости подробно рассказывать о последующих странствиях Басё, во время которых он продолжал совершенствовать популярное искусство хайкай, которое по сей день продолжает оставаться в Японии наиболее изысканным времяпрепровождением императора, ученых, философов и любителей природы. Куда бы он ни приходил, всюду его встречали почитатели, пополнявшие собой ряды его учеников. Куда бы он ни приходил, всюду его приглашали принять участие в поэтических вечеринках. В 1686 г. он совершил паломничество в Ёсино и еще раз к святилищу в Исэ. В следующем году он отправился на север, в Сэндай и Мацусима, где, равно как в Ёсино, лишился дара речи при виде природных красот, представших его взору. Позднее, в том же году, он вновь посетил Нара и Киото, где ему был оказан торжественный прием. В 1690 г. он снова вернулся в Исэ и надолго задержался у озера Бива, одного из красивейших мест Японии.

Как мы видим, Басё был паломником-путешественником. Мало того, он был не только поэтом, но и великолепным прозаиком - одним из родоначальников теперь столь популярного жанра путевых дневников^*. Он оставил пять описаний своих путешествий, каждое из которых является своего рода шедевром, и во всех нашел отражение характер поэта. Лучшим из них считается его знаменитое прозаическое сочинение "Оку-но хосомити" ("По тропинкам севера"), великолепно переведенное на английский язык Исобэ Яитиро под заглавием "Поэтическое путешествие в старой Японии"^**. В нем описывается самое продолжительное из путешествий Басё вместе с его учеником Сора, начавшееся в марте 1689 г. и продолжавшееся сто шестьдесят дней. В первых строках этого повествования он раскрывает многие из черт своего характера и причины своих странствий:

^* (Жанр путевых дневников в японской литературе зародился в X в. (примеч. ред.).)

^** (Русский перевод этого произведения выполнила Н. И. Фельдман (см.: Восток. Сборник первый. Литература Китая и Японии. М., 1935, с. 301-349) (примеч. ред.).)

"Месяцы и дни - путники вечности, и сменяющиеся годы - тоже странники. Те, что всю жизнь плавают на кораблях, и те, что встречают старость, ведя под уздцы лошадей, странствуют изо дня в день, и странствие - им жилище. И в старину часто в странствиях умирали. Так и я, с каких уж пор, увлеченный облачком на ветру, не оставляю мысли о скитаниях.

Бродил я по прибрежным местам и минувшей осенью смел старую паутину в ветхой лачуге своей у реки. Вот и этот год кончился, и весной, наступившей в дымке тумана: "перейти бы заставу Сирукава!" - бог-искуситель, вселившись во все, стал смущать мне душу, боги-хранители путников так и манили, и за что я ни брался, ничто не держалось в руках.

Залатал я дыры в штанах, обновил завязки на шляпе, прижег моксой колени, и с той поры сразу встал неотвязно в душе образ луны в Мацусима. Уступил я жилище другим и перебрался за город к Сампу...

В третий месяц, в седьмой день последней декады, когда небо чуть брезжило зарей и луна клонилась к закату, гася свой свет, еле виднелась вершина Фудзи, и от дум: ветви вишен в Уэно и Янака, когда же снова? - сжалось сердце. Все близкие собрались накануне с вечера и провожали меня на лодках. Когда я сошел с лодки в месте по имени Сэндзю, мне стеснили душу мысли о трех тысячах ли пути, предстоящих мне впереди, и на призрачном перепутье бренного мира я пролил слезу разлуки.

 "Юку хару я 
 Тори наки 
 Уо-но мэ ва намида".

 "Весна уходит!  
 И плачут птицы, у рыб
 На глазах слезы..."

Так я обновил дорожную тушечницу, но путь еще не спорился. А позади, стоя на дороге, должно быть, глядели мне вслед до тех пор, пока только был я виден.

Так в этом году, во второй год Гэнроку, как-то так вздумалось мне пуститься пешком в дальний путь на север, в Оу. Хотя под небом дальних стран множится горесть седин, все ж, быть может, из краев, известных по слуху, но невиданных глазом, я вернусь живым... - так я смутно уповал. И вот в первый день напоследок прибрел к станции по названию Сока.

Все навьюченное на костлявые плечи первым делом стало мне в тягость. Я было вышел налегке, но бумажное платье - защита от холода ночи, легкая летняя одежда, дождевой плащ, тушь и кисти, да еще - от чего никак не отказаться - подарки на прощанье - не бросить же было их? - все это мне стало помехой в пути чрезвычайно"^*.

^* (Пер. Н. И. Фельдман (см.: Восток. Литература Китая и Японии. М., 1935).)

Так увлекательно, в непринужденной и естественной форме дневника, повествует Басё о своем первом северном путешествии по провинциям Никко, Мацусима и Сэндай, и наконец, о возвращении через Исэ в древнюю столицу. По этому незамысловатому описанию мы можем без труда представить себе поэта: сорока двух лет, спокойный и не слишком сильный странник, который бродил по стране, подчинял свое "я" духу окружающей его природы и, подобно бродяге Одиссею, становился частью всего, что встречалось на его пути. От природы ему было не нужно ничего, а от своих спутников - очень мало. Вернее, ему было надо одно - подобно зверям, растениям и деревьям слиться с окружающим его миром, при этом оставаясь независимой личностью, способной записывать свои ощущения, а потом демонстрировать их своим друзьям в четких, доведенных до совершенства стихотворениях.