Национальная философия и литература

Ослабление влияния конфуцианского учения, возрастающая искусственность культуры двора, утрата сословием самураев своего влияния, отсутствие притока омолаживающих идей из-за границы и схоластические споры религиозных и философских авторов по вопросам конфуцианской доктрины - все это в итоге направляло интеллектуальные течения в чисто националистическое русло и привело к возникновению более национального искусства, литературы и религии.

Итальянский Ренессанс по своей природе был двойственным. Он обратился к античным формам и языку, оживив греческие или языческие идеалы, трансформированные через римские выразительные средства, но облек эти новые потоки энергии в чисто итальянскую форму. Боккаччо и Петрарка заново открыли величие позабытых литератур Греции и Рима, одновременно заложив основы итальянской национальной литературы. Позднее в Италии появились такие художники, как Микеланджело, Рафаэль и Леонардо да Винчи, и создали творения, превосходящие шедевры древней эпохи. В XV в. Флоренция стала для Европы тем, чем были Афины в V в. до н. э.: ее самодержавные правители Козимо ди Медичи (1389-1464) и Лоренцо ди Медичи (1448-1492) были великими и щедрыми вдохновителями учености и не жалели сил, чтобы убедить ученых и талантливых людей селиться в прекрасном городе на реке Арно. Однако следствием этого явился расцвет не только культуры, подражающей античности, но и национальной литературы и искусства, что проявилось в XVI- XVII вв. Это было не просто возрождение античности, а ее соединение с гениальностью итальянского народа, приведшее к завоеванию западного мира. Росту итальянской культуры на родном языке, в основе которой лежал этот плодотворный союз, во многом способствовал отказ от античного наследия. "После того как блестящая плеяда поэтов-ученых в начале XIV в., - пишет Буркхардт, - распространила в Италии поклонение перед античностью, установила формы образования и культуры, часто забирая в свои руки руководство политическими делами, и в немалой степени восстановила древнюю литературу, в XVI в., еще до того как их теории и образованность утратили силу в глазах общественного мнения, весь этот класс начал пользоваться глубоким и всеобщим презрением. Хотя к поэтам, историкам и ораторам все еще относились с почтением, никто лично не желал бы оказаться в их числе. К двум основным выдвигаемым против них обвинениям: недоброжелательному самодовольству и отвратительному распутству поднимающиеся силы контрреформации громко добавили третье обвинение - в безбожности" [14, с. 171].

Нечто подобное произошло в следующем столетии и в Японии. В области философии попытка увязать буддийский негативизм с конфуцианским преклонением перед природой привела к спорам в интеллектуальных кругах между сторонниками философии Чжу Си и Ван Янмина. Полемика между кангакуся (учеными-конфуцианцами) и вагакуся (представителями национальной школы) привела к возрождению изучения синтоизма, что, в сущности, свидетельствует о слабости контроля конфуцианства и феодальной системы над национальным сознанием. В конце концов этот неосинтоизм, подчеркивающий наследственную и духовную власть императора, посеял семена, которые дали всходы, фактически свергли сёгунат и модернизировали Японию^*.

^* (Самым влиятельным автором, возродившим синтоизм и национальную культуру в целом, был Камо Мабути (1697-1769). Его блестящий ученик Хирата Ацутанэ утверждал, что сёгунат узурпировал императорскую власть и является аномалией японской цивилизации. Сёгунское правительство бакуфу немедленно отправило его в ссылку. Он же подчеркивал иррациональность конфуцианской философии, которая утверждала, что мир управляется принципом, лишенным при этом божественного начала. "А разве понятие принципа постижимо в отрыве от разума? Такие авторы заставили Японию думать; а когда Япония начинает думать, то уже недалеко и до действия" [10, с. 203].)

И формой и содержанием китайская литература неблагоприятно воздействовала на развитие национальной литературы. Некоторое время китайские ученые оказывали мощное влияние на жизнь и сознание японцев, но они натолкнулись на духовное противодействие вагакуся - японских ученых, считавших, что народ должен изучать своих собственных классиков, иметь свою религию и политику, а не пользоваться иностранными. Под покровительством Мицукуни, князя провинции Мито и родственника токугавских сёгунов, началось мощное движение за национальную науку, особенно в пользу классической японской литературы. Одним из пионеров, содействовавших усиленному изучению древней национальной литературы, был буддийский монах Кэйтю (1640-1701). Его последователем был Када Адзумамаро (1669-1736), который выступал против кангакуся, отдававших предпочтение китайским литературным сочинениям перед японскими. Мабути основал в Эдо школу по изучению национальной литературы. Являясь борцом за чистоту языка, он стремился максимально исключить из своих сочинений китайские заимствования. К этому же направлению мысли принадлежали и многие другие влиятельные авторы. В XVIII в. многие из ученых национальной школы, обнаружив, что их оппозиция прокитайской политике сёгуната встречает неодобрение, переехали из Эдо в Киото, где объединились в кружок при императорском дворе.

Таким образом, подобно Италии эпохи Ренессанса, мы видим в Японии контрреформацию, пытающуюся уничтожить слепую зависимость от классических и устаревших форм и привить стране более национальную культуру. Если описанное в предыдущей главе конфуцианское возрождение придало стране новые моральные силы, то более позднее ренессансное движение взывало к самосознанию народа - и оба они послужили источниками, впоследствии породившими верноподданничество и патриотизм.