Народное образование

Можно обнаружить, что любое народное движение, если не основывается на образованности населения, то по крайней мере зависит от ее уровня. Почти все крупные политические, социальные или интеллектуальные реформы любой цивилизации совпадают с соответственной степенью просвещенности тех классов, чьи интересы они затрагивают. Там, где благотворительствующими деспотами реформы насаждались сверху народу, не готовому к их принятию, они, как правило, оказывались недолговечными. Европа вышла из "мрачного средневековья" не благодаря указам императоров, пап и реформаторов, а благодаря пробуждению определенных интеллектуальных возможностей самого общественного сознания, что подготовило благодатную и способную дать всходы почву для семян, посеянных отдельными реформаторами. Мы неизменно должны изучать состояние сознания народных масс, интеллектуальный уровень народа и при оценке влияния отдельных конкретных лидеров.

Точно так же, как наступление европейского Ренессанса было ускорено развитием книгопечатания, заменившего печатным прессом Гутенберга прежние трудоемкие методы ручного копирования рукописей, вследствие чего число книг было невелико и они были крайне дорогими, так и "новое движение" в Японии стимулировалось распространением литературы среди более широкого круга читателей.

На предыдущих страницах мы уже отмечали недостатки системы образования того времени. Тэракоя, или храмовые школы, представляли собой крайне убогие учебные заведения; лишь немногие из простых людей пользовались привилегией посещать средние школы. Вполне естественно спросить, как могло получиться, что романы, драмы, картины и другие произведения искусства были созданы простыми горожанами, возможно, получившими образование только в тэракоя, а это значит обучавшимися главным образом каллиграфии. Единственной настоящей наукой, которая была им доступна, являлась арифметика, и, хотя некоторые изучали арифметику значительно более сложную, чем та, которую преподают в современных начальных школах, трудно представить, какая связь может существовать между наукой о числах и тем великолепным и поразительным искусством и литературой, которые были характерны для токугавской культуры.

Хосэгава Нёдзэкан так объяснил распространение интеллектуализма среди средних сословий. "В первую очередь, с древних времен в этой стране [Японии] было сравнительно мало неграмотных. Даже в старину, когда приходилось записывать японский текст при помощи китайских иероглифов, простой народ породил много поэтов и поэтесс. С изобретением и всеобщим принятием национальной слоговой азбуки - кана, образование, получаемое в тэракоя, во многом способствовало снижению уровня неграмотности. Примерно с X в. усилиями высокоинтеллектуальных аристократов начала развиваться литература, написанная каной, - возможно, наиболее показательным произведением этого периода является знаменитый роман "Гэндзи-моногатари", - а с наступлением военной эпохи она превратилась в популярную литературу, более отвечающую вкусам военного сословия. В период Токугава появилась литература в современном значении этого слова, предназначенная для простых людей, в форме эдзоси, своеобразных публикаций, которые привлекали скорее иллюстрациями, чем текстом, хотя полный текст публикуемого произведения печатался каной вокруг иллюстраций. У многих простолюдинов дома имелась библиотечка из эдзоси, рассказывающих о войнах и любовных историях и содержащих цветные гравюры, которыми иллюстрировались основные события, описанные в этих книгах. Многие из горожан могли читать такие написанные каной книги, и их популярность привела к появлению публичных библиотек эдзоси, занявших прочное место во всех городах империи. Не только торговцы и ремесленники, но и крестьянское население также было прекрасно знакомо с крупнейшими историческими персонажами и событиями, с героями и героинями знаменитых историй, точно так, как средний житель современной Англии знаком с сюжетами и героями пьес Шекспира. Поэтому самые прекрасные продукты культуры эпохи Эдо были доступны и абсолютно понятны людям, находившимся на самой низкой ступени социальной иерархии. Торговцы и ремесленники этого периода, несомненно, были способны оценить первоклассный театр Кабуки и музыку, поскольку искусство подражания голосам выдающихся актеров и музыкантов стало столь модным среди простых людей, что со временем развилось в профессию чревовещателя" [30, с. 593-594].

Предполагаемую параллель между Японией и Англией в переходный период от классического обучения к народному будет весьма уместно проиллюстрировать выдержкой из интересного исследования "Философия английской литературы" Ингрема Дж. Брайена, бывшего преподавателя филологического факультета Токийского университета. Рассматривая период Реставрации, пришедший в Англии на смену периоду Республики, он пишет: "Бесплодная строгость не может внести в литературу ничего нового, литература же всегда нуждается в чем-нибудь новом. Классическая теория привела в дальнейшем к всеподавляющей тирании форм, когда литература превратилась в простую имитацию стереотипных моделей, вместо того чтобы быть средоточием жизни, пламенем, а не пеплом прошлого. Но следует отдать должное классицистам за то, что они оставили литературе в наследство изящные формы и дух индивидуальности, без которого наша поэзия и проза были бы намного беднее. Джонсон любил изображать смену настроений каждого персонажа, то же делало большинство наших великих писателей после него. Но приверженность принципам, требующим беспрекословного соблюдения формальности в искусстве, привела литературу к бездушной условности и неискренности, поскольку она уже присутствовала в жизни и образе мыслей. Попытка королей династии Стюартов в политической и религиозной сфере предписать этот принцип всей нации привела к самому революционному движению в нашей истории. Главная ошибка классицистов и родственных им формалистов была в том, что они игнорировали народ, а без него настоящая литература, которая в какой-то степени должна быть отражением жизни, невозможна. Несомненно, массы не могли при чтении полностью оценить все литературные достоинства произведения. Даже Ренессанс не смог проникнуть в потаенные уголки народного сознания. Социальная, религиозная и экономическая революция эпохи Тюдоров, брожение в среде горожан при ранних Стюартах, постоянный рост национального самосознания, открытия путешественников и ученых и, помимо всего, популяризация библейской и классической литературы в огромной мере расширили сферу интересов и воображения рядового человека, не слишком изменив его личные чувства, убеждения и идеалы. Ему была присуща всеобщая слабость - моральный нейтралитет. Духовные и этические преобразования предстояло совершить поколениям, жившим при Иакове I и Карле II. Но народное сознание было слишком занято классовой ненавистью, религиозными распрями, политическими неурядицами, чтобы заботиться о моральном и интеллектуальном прогрессе. Осознание интеллектуального и национального единства, проявившееся при Елизавете, было задушено тиранией и господством бездуховной религии. Народ значительно больше интересовался ведьмами и демонами, виселицами и четвертованиями, чем истиной и моралью. Повсеместными были жестокие игры и спортивные состязания с участием животных... Литература, равно как государство и церковь, была больше занята своими собственными делами, чем проблемами человечества. Бен Джонсон создал социальные комедии, при помощи которых намеревался улучшить жизнь и нравы, но в них выводились скорее типы и отвлеченные категории, чем герои, которые были бы понятны большинству. Очевидно, в эпоху пуританства страсть и причуды елизаветинцев с присущей им щедростью чувств и симпатий и учащенным пульсом наслаждений сменились строгим моральным величием, утратив то изящество юмора, которым компенсируется вычурность и излишества" [12, с. 158-159].

Как уже отмечалось, реакцией на все это была драма эпохи Реставрации с ее склонностью к вольности, переходящей в непристойность, сатирическая поэзия, энергичная, язвительная и популярная; и, наконец, истинно народная литература, появлению которой способствовало развитие книгопечатания и газетного дела.

Наблюдается явная параллель с процессом, у истоков которого стояли Сайкаку и Тикамацу и который более подробно мы опишем на последующих страницах. Развитие классицизма шло в своем русле; он был достоянием высших сословий и поэтому как в Японии, так и в Англии утратил контакт с принимающим все более отчетливые черты искусством простого народа. На смену ему пришла народная литература.