Влияние отдельных личностей

Важным фактором, способствовавшим усвоению и поощрению конфуцианских исследований и классической традиции, было влияние отдельных правителей.

В конце XVI в. императором был Гоёдзэй-тэнно (1586-1611)^* - большой покровитель науки и книголюб. В 1588 г. на только что привезенных из Кореи печатных станках с подвижным деревянным шрифтом было напечатано сочинение, называющееся "Кинсю-дан"^**. Вскоре после этого он приказал издать еще два тома исторического исследования "Дзиндай-маки", к которому сам написал предисловие, где утверждал, что синто - основа всякой морали, конфуцианство - ветви и листья, а буддизм - ее плод. По его указанию было напечатано много и других книг по конфуцианской философии, включая труды основателя этого учения: "Великое учение" ("Да сюе"), "Всеобщие принципы этики" ("Чжун-юн"), "Беседы и суждения" ("Лунь-юй"), "Мэн-цзы", а позднее - "Тёгонка" и "Лютня" Бо Цзюйи^***. Его познания в китайской литературе были обширными, необычайно сведущим был он и в буддизме. Когда в 1606 г. во дворец прибыл знаменитый монах Нангэ-дзэндзи и услышал рассуждения его величества о дзэнской философии, он присвоил императору титул кокуси (учитель страны) - высочайший, какого только может достичь буддийский священник. При дворе император часто толковал японские классические книги и наставлял князей и аристократов, изучающих эти книги и комментарии к ним. О нем также рассказывается, что "он был библиофилом, но при этом - более достойным, чем подчас бывают такие люди. Известно, что когда он взял у Мётиин-осё очень редкую рукопись "Сёряку-ин", написанную Тисё-дайси, то вернул ее по прошествии месяца, добавив в качестве подарка три слитка серебра" [63, с. 312].

^* (Автор указывает здесь годы царствования Гоёдзэй. Годы его жизни - 1571-1617 (примеч. ред.).)

^** ("Кинсю-дан" ("Изящные стихи и проза") - сборник литературных произведений, созданных дзэнскими монахами в середине XV в. "Дзиндаймаки" - 1-я часть "Анналов Японии", повествующая о "эре богов". Подвижным шрифтом была напечатана в 1599 г. на японском станке, сделанном по образцу корейского, который был вывезен в Японию в 1593 г., во время завоевательного похода Тоётоми Хидэёси (примеч. ред.).)

^*** ("Да сюе", "Чжун-юн", "Лунь-юй" и "Мэн-цзы" - "Четверокнижие", основные книги конфуцианского канона. "Тёгонка" (кит. "Чанхэнь-гэ", "Песнь о бесконечной тоске") и "Лютня" - поэмы Бо Цзюйи (772-846), одного из самых популярных в Японии китайских поэтов (примеч. ред.).)

Если император оказывал благоприятное влияние на придворные круги, то еще более сильным было влияние здравомыслящего сёгуна Иэясу, хотя он и признавался Хонда Масанобу^*: "Когда я был молод, то слишком много занимался военным делом, на учебу же времени не оставалось, и вот поэтому на старости лет я довольно невежествен". Будучи человеком неэмоциональным, Иэясу не особенно интересовался поэзией, и, когда ему приходилось присутствовать на поэтическом состязании, стихи за него обычно писал какой-нибудь ученый. Но он страстно интересовался историей и литературой практического или информативного характера. Эту страсть унаследовали его сыновья Еринобу и Есинао, его внуки Мицукуни, ставший крупным ученым, и Масаюки Хосина, сын Хидэтада. За год до битвы при Сэкигахара (1600 г.) он передал ученому Гэнтэцу Санъё, стоявшему во главе университета Асикага, несколько десятков тысяч китайских наборных литер, и в 1601 г. тот напечатал классическое китайское сочинение по военной стратегии, а в 1606 г. - "Адзума кагами", японское историческое сочинение периода Камакура. В 1613 г. Иэясу приказал крупнейшему конфуцианскому ученому Хаяси Радзан сделать сокращенный вариант этого произведения и внимательно его читал в свободные минуты в перерывах между боевыми действиями.

^* (Хонда Масанобу (1538-1616) - крупный феодал, приближенный Токугава Иэясу, наместник сёгуната в Канто (примеч. ред.).)

Примерно в это время начались разногласия между представителями различных школ: между завезенной из Китая школой Тэйсю - связанной с именами сунских философов XI-XII вв. Чжу Си и братьев Чэн - и аскетическими идеалами буддизма^*. Иэясу внимательно следил за их диспутами и, отказываясь принять чью-либо сторону, по возможности стремился использовать обе школы. Он обожал литературные дискуссии, равно как и споры о буддийской философии, и рассказывают, что одним из его излюбленных развлечений было собирать вместе несколько образованных священников и устраивать между ними споры. Эти дискуссии затягивались надолго, ибо об одной из них сообщается, что она продолжалась с восьми часов вечера до двух часов ночи. Для самих участников они были довольно выгодны: в одном случае мы узнаем о подарках в 100 коку риса, а в другом - в 100 серебряных монет, не говоря уже о платьях, которыми одаривали их после окончания споров. Об одном таком мероприятии в дневнике того времени записано: "В 8-й день 5-го месяца 1613 года собрались Хино Юйсин, Минасэ, Иссай, Асукай Масацунэ, Рэйдзэй Самми Тамэмицу, Цутимикадо Саманосукэ Хисанобу и Фунабаси-сикибу-сёю Хидэката, беседовали о китайской философии и буддизме и при этом лакомились журавлиным супом" [63, с. 308]. В такой компании ученых, принадлежавших к придворной аристократии, сёгун привык беспристрастно выслушивать представителей соперничающих школ и заимствовать у них все, что могло пригодиться для управления страной. Позднее он санкционировал издание канонических буддийских сочинений для раздачи их храмам. Но в конце концов он отдал предпочтение конфуцианской школе Тэйсю, суть которой выражалась фразой: Тю ко дзин ги рэй ти син ("Лояльность, сыновняя почтительность, человечность, справедливость, учтивость, знание, искренность"), и это учение превратилось в официальную идеологию токугавского сёгуната.

^* (Более подробно об этих разногласиях см. [66, с. 493-500; 2, с. 225-228].)

В числе профессиональных советников Иэясу был крупнейший ученый Хаяси Нобуацу (Досюн) (1583-1656), или Радзан. Сэдлер пишет о Хаяси: "Это был одаренный юноша, который в возрасте тринадцати лет мог читать танских и сунских поэтов. Его считали воплощением бога мудрости Маньджушри (Мондзю-но кэсин). Когда ему исполнился двадцать один год, он начал читать лекции о Конфуции, через год стал учеником Фудзивара Сэйка, а еще через год его пригласили в замок Нидзё для беседы с Иэясу. При беседе присутствовали два буддийских священника, Сёдай и Санъё, а также Киёхара Хидэката, который выразил недовольство лекциями Хаяси и жаловался Иэясу, что учение Хаяси неортодоксальное, поэтому следует вообще запретить ему чтение лекций, ибо он лицо частное и не занимает государственной должности. Иэясу устроил им экзамен по китайской истории viva voce, и Хаяси оказался единственным, кто смог ответить на все вопросы, и впоследствии стал считаться "ходячей энциклопедией" сёгуната. Несомненно, что при его участии было составлено большинство, если не все законодательства. За год до своей смерти, после взятия Осакского замка, 75-летний Иэясу торжественно направлялся в Сидзуока и из-за проливных дождей был вынужден на три дня задержаться в Минакути. Тогда он приказал Хаяси Радзану комментировать "Беседы и суждения" Конфуция и проводил время, беседуя с ним о достоинствах сыновней почтительности и верноподданничества... Хаяси прожил до семидесяти пяти лет, и никто никогда его не видел без книги в руках. Его потомки стали наследственными исследователями классики при сёгунате" [63, с. 311]. Присущая Иэясу и его потомкам страсть к знаниям неизбежно должна была захватить и всех окружающих его представителей правящего класса. Будучи создателем множества библиотек, покровителем историков и литераторов, организатором книгопечатания, он всемерно поощрял интеллектуальную жизнь высших сословий. "Правителю империи следует знать конфуцианское Четверокнижие, - любил он повторять, - а если он не может изучить его полностью, то уж, во всяком случае, должен знать "Мэн-цзы". Как может не знающий пути учености управлять империей? А единственный путь к этому знанию лежит через книги. Поэтому первейшей задачей хорошего управления является издание книг".

Однако во времена Иэясу распространение знаний тормозилось ограничением, которое первоначально было наложено императорским двором в Киото и согласно которому заниматься преподаванием могли только буддийские священники. Честь отмены этого запрета принадлежит его потомку - пятому сёгуну Цунаёси (1680-1709). Несмотря на свои недостатки, Цунаёси был искренним поклонником литературы. По его указу было подготовлено карманное издание китайских классиков, а сам он подавал пример феодалам и их вассалам, читая и разъясняя им редкие книги, вызывая тем самым у них стремление к эрудиции. Феодальные князья нанимали учителей и создавали школы, соперничая друг с другом.