II. Классическое возрождение и аристократическая традиция

Одной из характерных черт европейского Раннего Ренессанса принято считать возрождение учености. Но произошло не только возрождение наук; начались поиски утраченного времени, изучение сокровищ прошлого. Классическую литературу никогда не забывали полностью даже в самые мрачные времена. В монастырях поддерживался слабо мерцающий огонь знания древних языков и наук. Но по ряду причин впоследствии этот огонек разгорелся ярким пламенем, которому суждено было осветить весь континент. Светская знать восприняла схоластику, вышедшую за стены монастырей и церковных школ. Увеличивалось число школ; было изобретено книгопечатание; рост торговли повсюду стимулировал жажду знаний. Знатные покровители помогали ученым, поощряли научные изыскания, создавали библиотеки. Следом за возвращающимися крестоносцами из Константинополя в Западную Европу прибывали греческие ученые. Они преподавали в Италии и зажгли новые факелы, пробудившие интерес к науке. Данте ввел в литературное обращение разговорный язык; Петрарка способствовал его распространению; Валла начал использовать только что изобретенный печатный станок; Лютер и Эразм Роттердамский подвергли пересмотру ряд древних теологических учений; Декарт, Лейбниц, Локк и Ньютон приступили к изучению древних теорий и обновили их в области философии, политики и науки. У северных народов Ренессанс не только пробудил интерес к прошлому и страстное желание применять во всех сферах новые научные методы, но они восприняли его серьезнее и с большей практичностью, чем это было в Италии. Исследования и наука не являлись для них самоцелью или средством для достижения личной славы, а были поставлены на службу насущным практическим нуждам и отвечали запросам народа. Самым ярким представителем этой тенденции и крупнейшим ученым эпохи Возрождения был Эразм (1446-1563)^*.

^* (Я. Б. Снеллен из посольства Нидерландов в Токио, описывая знаменитое изображение Эразма в Японии - строгое деревянное украшение корабля Уильяма Адамса "Де Лифде", - пишет: "В Европе этого времени Эразм был самым великим ученым. Вероятнее всего, что он слышал о Японии, но, поскольку его изыскания лежали в совершенно иной сфере, столь же вероятно, что этим и ограничивались его познания об этой стране. И конечно же, даже в самых невероятных фантазиях он не мог предположить, что его собственное изображение может стать олицетворением самых разных лиц, таких, как легендарный основоположник кораблестроения, народный бог удачи, барсук, домовой, которым пугали маленьких детей, миссионер, вернее даже святой римской католической церкви!" [70, с. 31].)

Давайте теперь обратимся к Японии и посмотрим, что там происходило в это время. В период Муромати, на протяжении более столетия, в Японию вновь начали проникать или просачиваться китайская наука, искусство, культура и обычаи. Подобно греческим ученым в Европе, китайские ученые прибывали в Японию, а японские ученые, возвращаясь из поездки в Китай, знакомили Киото с сунской или минской культурой. Затем, в период недолгого правления Хидэёси, наступило культурное междуцарствие. Во многом Хидэёси поощрял культурную традицию: любование цветами, чайные церемонии и подобные виды искусства, но еще сильнее он потворствовал тому, что можно назвать варварским разгулом крикливого, необузданного и яркого украшательства. К этому страна еще не была готова, и поэтому после его смерти первый сёгун дома Токугава поторопился восстановить безмятежное спокойствие, спартанскую строгость эпохи Асикага (или Муромати). Но, несмотря на то что в некоторых вопросах Иэясу был великим созидателем-новатором, в целом он оставался консерватором и реакционером.

Обращение к прошлому проявилось прежде всего в области религии и этики; несколько позже в деятельности выдающихся представителей науки и литературы; в области образования; затем в живописи и искусстве, и наконец - на театральной сцене.

Когда в 794 г. император Камму перенес столицу в Киото (а тогда это была ничем не примечательная деревушка Уда) и заложил новый город, он построил его, как уже говорилось выше, по плану китайского города Сиань (или Чанъань, т. е. "Длительный мир") в провинции Шэньси...

Подражание китайскому образцу оказалось символичным. В течение последующего тысячелетия японцы в жизни и в культуре черпали вдохновение из китайских источников и подражали им.

Правда, в 894 г. контакты с Китаем были прерваны. Прекращение контактов способствовало развитию национального духа, и в период Хэйан, с 894 по 1185 г., Япония начала ассимилировать континентальную культуру, ввезенную за три предыдущих столетия. В последующий период Камакура, с 1186 по 1333 г., Япония возобновила торговлю с сунским Китаем и продолжала оттуда черпать вдохновение. В Камакура находилась ставка военного правителя; чтобы противостоять феодальной грубости, в Японию была завезена буддийская секта дзэн^*. Искусство эпохи Камакура нашло вдохновение в новом религиозном движении, совмещая его с реализмом воинского духа.

^* (Учение и практика дзэн, как и других школ "реформированного буддизма" (дзёдо, нитирэн и др.), распространились в Японии не потому, что они "противостояли феодальной грубости", а потому, что наилучшим образом отвечали идеологическим запросам самурайского сословия. Однако после укрепления на японской почве буддизм школы дзэн немало способствовал возникновению и распространению многих искусств, литературы и учености (примеч. ред.))

Длительный последующий период Муромати, продолжавшийся до 1573 г., ознаменовался правлением новых сёгунов Асикага. Сёгунское правительство разместилось в Киото, бок о бок с императорским дворцом. Под влиянием китайских традиций произошел новый подъем японской культуры, и Киото снова превратился в культурный центр страны. Это было время расцвета Раннего Ренессанса в Италии; впервые европейские веяния достигли и Японии. Да отчасти и для самих японцев наступила короткая эпоха мореплавания и контактов с чужими странами. Но вскоре японцы отгородились от мира. Монголы захватили Китай (1260 г.), но их вклад в культуру был невелик, ибо созданная ими примитивная цивилизация Золотой Орды была цивилизацией тундры и степей. В 1368 г. монголов изгнали и на трон вступил первый император династии Мин. Первая половина правления минской династии в культурном отношении мало чем отличалась от сунской династии, а в конце XV в. и она пришла в упадок. Третий сёгун дома Асикага был современником первого минского императора, и при нем поддерживались тесные связи с континентальным Китаем. Но не у династии Мин и не у классического искусства и культуры династии Сун черпала эпоха Асикага все свое вдохновение. Учение секты дзэн, оказавшее влияние на все сферы жизни камакурских воинов, вызрело в философию, как отмечает Биньон, в монастырях во время уединенных размышлений и теперь заново расцвело в виде эстетических теорий. Так, почти все художники периода Асикага были монахами или священниками. Это время можно было бы назвать ранним китайским Ренессансом в Японии, который по времени совпадает с греческим Ренессансом в Италии.

За ним последовал короткий, но важный период Момояма (1574-1614) - время междуцарствия. Он ознаменовался войнами и разрухой. "По мере того как слабела власть дома Асикага, росла мощь феодальных князей. Сосед воевал с соседом; войны не прекращались, страна была опустошена, никто не чувствовал себя в безопасности. Некогда величественный город Киото лежал наполовину в развалинах. Улицы поросли травой. В окрестностях дворца простолюдины готовили чай, а для придворных дам наступили безрадостные, тусклые дни. Сам император с трудом сводил концы с концами, торгуя своими автографами" [4, с. 192]. Вначале место семейства Асикага занял Ода Нобунага, но вскоре его сменил "японский Наполеон" - мужественный воин Тоётоми Хидэёси. После вторжения Хидэёси в 1592 и 1598 гг. в Корею контакты с континентом оживились и суровая простота вкусов Асикага сменилась модой на китайский стиль эпохи Мин, красочный, декоративный, яркий, преисполненный внушительного величия. Хидэёси не знал ни дзэн, ни утонченных классических форм. Он был крестьянином и парвеню, любил все пышное, цветистое и величественное. Его так привлекали помпезность и роскошь, что однажды, давая банкет на открытом воздухе, он приказал установить на многие мили вдоль всей дороги красочные ширмы. Подражая ему, и даймё жаждали эффектного великолепия, яркости красок. Некоторые отличались такой безудержностью и расточительностью, что приказывали в один день построить дворец и украсить его. Это был короткий период кичливости и претенциозной экзотики, богатых украшений и показного величия, впрочем, не лишенный всеобъемлющей и впечатляющей красоты. В некоторых отношениях период Момояма (т. е. "Персикового Холма"), который получил такое название из-за местонахождения одного из изящных дворцов Хидэёси близ Киото, и по времени, и по духу полностью соответствовал эпохе барокко, которая началась во всей Европе в XVI в.

Но с падением в 1615 г. дома Тоётоми Хидэёси и переходом реальной административной власти к Иэясу^* правительство Токугава попыталось восстановить простое изящество периода Асикага. Сам Иэясу был человеком простых нравов и трезвых взглядов и стремился личным примером и предписаниями изменить вкусы своего времени. Поэтому в XVII в. сёгунат дал новый толчок развитию китайской науки, и как Европа в эпоху Ренессанса обратилась к эллинским корням европейской культуры, так и Япония в это время снова начала черпать вдохновение из более ранних и более чистых китайских художественных источников.

^* (Токугава Иэясу был провозглашен сёгуном в 1603 г. Но до так называемой летней осады Осака в 1615 г. он продолжал вооруженные стычки со своими противниками (в это время, с 1605 по 1622 г., сёгуном был его сын Хидэтада) (примеч. ред.).)