Целебное тосо

В комнате вновь появляется японка с подносом, бесшумно скользя по лакированной циновке. Ее появление меня настораживает. Уже поздний час. Где-то в глубине сознания мелькают мысли о том, что, как принято говорить в Японии, "долгий гость надоедает". Мне хочется найти нужные слова для выражения благодарности хозяину за внимание, дружескую атмосферу. Но Охара сэнсэй, кажется, менее всего утруждает себя анализом душевных эмоций и словесного творчества своего гостя.

- Встречая Новый год, - продолжает методично Охара, - японцы предпочитают хмельной напиток тосо или пряное сакэ (рисовое вино). Тосо пьют за здоровье и счастье. Обычно этот сорт сакэ настаивается на различных травах. Считается, что травяной настой придает силу и целебные свойства тосо. Сам напиток и обычай угощаться им на Новый год некогда пришли в Японию из Китая. Первоначально, однако, тосо не был алкогольным напитком. Предание гласит, будто в период Танской династии, отделенной от нас десятком столетий, во время страшной эпидемии, которая привела к массовой смертности, китайскому ученому по имени Сунь удалось найти лекарственную траву, применить ее и спасти многочисленных больных от неминуемой смерти.

В литературных источниках отмечается, что Сунь наливал созданное им лекарство, которое он назвал "тосо", в свой колодец, а затем, в конце года, вычерпывал из него воду и раздавал ее среди своих друзей и соседей, которые были глубоко убеждены в том, что этот напиток избавит их от недугов. Им, видимо, помогла вера в целебные свойства напитка...

Продолжая повествование, Охара берет с лакового подноса миниатюрную фарфоровую рюмку, которая сделана в виде двух усеченных конусов, соединенных узкими, почти острыми основаниями, наливает в нее тосо из тёси - небольшого графина, похожего на фарфоровую вазочку для цветов, - и передает ее мне. Затем Охара наполняет тосо свою рюмку и предлагает мне откушать вместе с ним целебный нектар, имеющий столь поучительное историческое прошлое. Вкус тосо весьма своеобразный: букет травянистых растений и грибной запах сырой земли.

- Обычай применения таких лечебных трав претерпел в моей стране некоторую трансформацию. Врачи, как известно, излечивают лишь того, кто не умирает, или всех, кто остается в живых. Поэтому, не отвергая опыта древнего медика Суня, японцы стали добавлять некоторые травы в новогоднее сакэ для "укрепления здоровья". В литературных источниках, в частности в путевом дневнике "Тоса никки", написанном Ки-но Цураюки в 939 году, отмечается, между прочим, что в те дни тосо употреблялось только в качестве травяного лекарства, а не как новогоднее сакэ. К напитку тосо нам подают закуску осэти, состоящую из набора различных приготовлений, помещенных в дзюбако - складных лаковых коробках.

Наблюдая за своим японским собеседником, всматриваясь и вслушиваясь в его речь, я пытаюсь лучше понять его, усвоить логику его мысли, проникнуть в скрытую за внешней маской психологию этого человека. Но приподнять маску, чтобы увидеть подлинное лицо японца, чрезвычайно нелегко.

Впечатление Охара производит противоречивое: редкое сочетание рассудочности, острого, кажется, очень проницательного ума с какой-то детской непосредственностью, наивностью, временами доверчивой чувствительностью. Окружив себя книгами, рукописями, картинами, керамикой и бронзой, он трудится теперь над главами нового исследования, трудится упорно, самозабвенно, яростно.

- Из всех приятных вещей в жизни, - уверенно и с нескрываемым удовольствием говорит Охара сэнсэй, - только работа не оставляет какого-то осадка. Наука и искусство - существеннейшая сфера человеческой жизни и деятельности; без них человек не способен был бы возвыситься над всем окружающим его миром.

Иногда окружающие человека предметы способны довольно метко охарактеризовать его интересы, мысли, увлечения. "По вещам узнают их хозяина", - гласит японская поговорка. Едва ли не самое существенное в признании академика Охара, подумалось мне, нашло свое выражение, притом высокопоэтическим способом, в одном из увиденных мною изделий. Среди предметов старины и художественного мастерства возвышался срез выдержанного бамбука воскового оттенка, необычайно большого размера, с учащенными у самого основания кольцеобразными соединениями, коленцами. На его гладкой, будто отполированной, поверхности искусным резцом выгравированы стилизованные иероглифические знаки: "Если хочешь обеспечить будущий год, сей просо. Если рассчитываешь на десятилетие, насаждай деревья. Если же твои планы охватывают целое столетие, воспитывай людей".

И я подумал о том давнем времени, когда в славянской стране Дубровник царило правило, по которому все молодые люди, если они хотели жениться, высаживали семь десятков оливковых деревьев. Люди думали не только о масличных деревьях, плодоносящих обильно и долго. Они думали о будущем, о новых поколениях людей, которые смогут воспользоваться благами оливы.

И передо мной все отчетливее возникает облик японского ученого. Я вижу, как часто он проводит ночи и дни среди своих книг, в компании великих умов древности. Здесь он забывает многое, не знает унылых будней, не печалится о многотрудности своего пути, перестает страшиться самой смерти. А жизнь ученого в Японии всегда не была усеяна розами. Недаром японцы говорят: "Кто с мотыгой дружит, тот не тужит, кто книги носит, тот у других просит".

Наша беседа постепенно приобретает более веселый характер. То ли потому, что подействовало тосо, с его горь-жоватым привкусом и запахом травяных растений, то ли оттого, что атмосфера собеседования стала более непосредственной и несколько изменился сюжет нашего разговора.

- В переносном смысле, - с улыбкой произнес Охара и вновь удивил меня поразительной последовательностью своего повествования, - слово "тора" (тигр) применяется в значении "пьяный", "подвыпивший", "во хмелю", а выражение "тора-ни нару" - "превратиться в тигра" - означает "напиться пьяным".

Охара вновь наполняет наши конические микрорюмки, осторожно, чтобы не расплескать, поднимает свой бокал, символически чокается со мной, а затем медленно, с явным удовольствием потягивает праздничное сакэ.

- Любопытно, - совсем весело говорит академик, и мне самому делается радостно и смешно, - что степень опьянения характеризуется, так сказать, тремя калибрами тигра: "котора" - "малый тигр", первая степень опьянения, "тютора" - "средний тигр", который соответствует второй степени опьянения, и, наконец, "отора" - "большой тигр" - состояние крайнего опьянения... В фольклорной интерпретации это звучит так: "Сперва человек пьет сакэ, потом сакэ пьет сакэ, под конец сакэ пьет человека".

Условные, символические образы и сравнения Охара все более возвращают меня к той тревожной мысли, которая невольно мелькнула в моем сознании при появлении японки с подносом. И я испытываю на себе справедливость японской пословицы: "Сидеть, как на циновке из иголок" .. .

- Не пора ли заблудшему "тигру" убираться в свое логово, пока он окончательно не утратил способность передвигаться при помощи своих конечностей? - позволил я себе усомниться в желательности моего дальнейшего присутствия.

- Со дэс нэ! Ваши опасения не оправданы. Современная цивилизация достаточно позаботилась о средствах передвижения, в том числе и для "тигров", притом любого масштаба и "степени блаженства". К тому же, по наиболее достоверным сведениям, японский травяной напиток не производит заметного впечатления на наших северных соседей, которые обладают могучим, богатырским здоровьем и иммунитетом ... Не то что японцы, которые и от бамбуковой росы пьянеют .. .

- "Металл проверяется на огне, человек - на вине", - ответил я известной японской поговоркой.

- "Вино начинается с церемоний, а кончается дракой", - в свою очередь заметил в том же ключе Охара сэнсэй.

- "Вино, - ответил я в том же тоне, - молчит до тех пор, пока закупорено в бутылке!" "Сакэ можно пить, но нельзя, чтобы оно тебя пило!"

- "Чрево твое - в тебе самом", - не унимается мой хозяин.

- "Кто не пьет, тот равновесия не теряет!"

- "Цветок хорош полураскрытый, опьянение хорошо легкое" ...

- "Даже свое тело сердцу не доверяй", - пытаюсь я сохранить свои позиции.

- "Страдаешь или блаженствуешь - больше одной жизни не проживешь..." "Вино исцеляет от недугов".

- "Вино лучше ста лекарств, но причина тысячи болезней!" - продолжаю мобилизовать остатки своих резервов из японского фольклора.

- А помните строки Исикава Такубоку - одного из лучших наших поэтов недавнего прошлого?

Крестьяне отказались от сакэ... 
А от чего откажутся они, 
Когда им станет хуже?

Мне пришлось склониться . ..

Луна давно уже спряталась за шатровыми очертаниями крыши синтоистского храма. Вытянувшиеся черные ночные тени заслонили зеркальную гладь залива за нашим окном, "накрыла ночь все долины, горы". Где-то совсем поблизости бронзой прозвучал поздний гонг. Приглушенные звуки деревянных пластин в руках неусыпной стражи пунктуально отсчитывают шаги времени. Приближается новогодний час.

- Если у гостя возникают неблагоприятные ассоциации насчет тосо, то не согласится ли он в таком случае разделить с*нами скромную трапезу? Быть может, нам удастся исправить свою опрометчивость и оставить о нашем доме" лучшее впечатление. Японский народный обычай повелевает к новогоднему угощению приступить в двенадцать часов ночи тридцать первого декабря, а не первого января, поскольку в старину заход солнца означал конец суток и начало нового дня. По древней японской традиции, "тоси отоко", или "счастливый человек года", которым может оказаться глава семьи, старший сын или вообще старший мужчина в доме, обычно должен готовить в новогодний праздник еду для всей семьи на три дня. Честь "тоси отоко" в этом году выпала на мою долю. И я предвижу, что в моей семье всем не избежать трехдневного поста или же перейти на самообслуживание. Во всяком случае, мною приготовлены мои любимые блюда - бататы и сасими (блюдо из сырой рыбы) ... Как принято среди японцев говорить: "Живешь у горы - ешь то, что дает гора; живешь у моря - ешь то, что дает море!"

- Сочту за честь и особое благо, несмотря на все угрозы "тоси отоко", - "лунная ночь и вареный рис всегда кстати". Мудрость японцев не находится в противоречии и с моим мироощущением: "Кто близок к киновари - пурпурный; кто близок к туши - черен", - вырвалось у меня внезапно.

- Ваш дух самопожертвования не может не восхищать. Считайте себя в таком случае вне опасности от магии моей кулинарии. Позвольте торжественно провозгласить: сегодня сохраняется господство гастрономии моей жены.

- Примите мою признательность за ваше великодушие и за честь разделить с вами царственную трапезу с изысканным вкусом супруги "счастливого мужчины наступающего года".