Гнев комаэ но моно

Литература, театр и изобразительное искусство исследовали жизненную позицию купца, прославляя его активность и жизнелюбие, неутомимость в стремлении отвоевать себе место в жизни города, и в то же время достаточно откровенно "срывали маски", показывая жестокость и хитрость, изворотливость и неуемную жажду наживы.

Деловая часть населения - осакские купцы были известны в самых отдаленных уголках Японских островов. Оптовые торговцы-скупщики разъезжали по феодальным поместьям, скупали разнообразные изделия местных ремесленников, а также сельскохозяйственную продукцию и везли на продажу в Осака. Хотя основным мерилом ценности оставался рис, денежное обращение в токугавский период уже получило широкое распространение. Князья, мелкие феодалы стремились обратить в деньги часть своего дохода в виде риса, поступавшего к ним от крестьян. Благодаря этому особое значение приобретала деятельность осакских какэя - купцов-оптовиков, скупавших за наличный расчет рис во владениях феодалов. Для самурайства такая сделка была выгодной, поскольку избавляла его не только от хлопотной поездки в далекий Осака, но и от унизительной с точки зрения самурайского морального кодекса деятельности - самому заниматься торговлей.

Какэя не только скупали рис, но и финансировали князей в счет будущего урожая. Тем самым они постепенно начали оказывать сильное экономическое давление на феодальные кланы. Огромные суммы, которые получали купеческие фамилии какэя от операций с рисом, стали для многих из них основой создания крупного капитала, широкой торговой деятельности.

Вместе с тем обогащение купеческих семей выражалось и в широком приобретении и использовании предметов роскоши, строительстве дорогих домов, бесконечных тратах на веселую жизнь. В районе Сэмба выросло множество дорогих ансамблей - дома со строгими, изящными фасадами и интерьерами из драгоценных сортов дерева, наполненными уникальными изделиями художественного ремесла - расшитыми и расписными ширмами, разнообразными золотыми, серебряными, лаковыми, костяными вещами, драгоценным фарфором и, наконец, бесценными произведениями искусства. В северной части Сэмба (она называлась Китахама или Китаваки) десять знаменитых купеческих фамилий, известных как Дзюнин Рёгаэ, в том числе Коноикэ Дзэнэмон, Тэннодзия Тохэй, Хираноя Тохэй, соревновались в устройстве и роскошных резиденций, и богатых лавок. Каждое из десяти купеческих семейств, воспользовавшись нуждами быстро развивающегося денежного обмена, как в провинциальных городах, так и в самом Осака - в Китахама, Имабаси, Кораибаси - открыло еще и меняльные конторы, приносившие им немалые барыши. Их появление связано с тем, что в течение всего периода Эдо (с начала XVII до середины XIX в.) в ходу были и золотые и серебряные монеты.

Выпуск большой золотой монеты (обан) был установлен Хидэёси Тоётоми в 1588 г. Сразу после битвы при Сэкигахара (1600), ознаменовавшей приход к власти Токугава Иэясу, Токугава отдал приказ о чеканке золотой монеты. На следующий год Токугава объявил о введении и серебряного стандарта. Монетный двор Эдо пустил в обращение обан, кобан (большая и мелкая золотые монеты) и тёгин (серебряная монета).

Осакская монетная система базировалась на серебряном стандарте. Серебряные пластинки, сначала известные как тёгин и мамэйтагин, официально были признаны монетами и стали называться итибугин и нибёгин. Чтобы их обменять, требовалось множество обменных пунктов, так как осакский стандарт имел распространение по всему Центральному району до Эдо.

Семейства купцов быстро обогащались, в их руках концентрировались богатства, несмотря на законодательную борьбу бакуфу с "роскошью", формальные запреты для всех горожан носить шелковые одежды, покупать золотые и серебряные изделия, строить просторные дома. Ограничения касались не только одежды, но и причесок, ежедневного и праздничного стола.

По мнению известного государственного деятеля - регента при несовершеннолетнем сёгуне Иэнари (1786-1793) Мацудайра Саданобу, на протяжении примерно восьмидесяти лет (XVIII в.) тяга к роскоши являла все новые и новые феномены. Накидка хаори из шелка с набивным рисунком была тогда настолько уникальна, что в столичном районе Суда ее имел только один человек, и он, чтобы не оскорблять этим соседей, надевал хаори лишь тогда, когда отправлялся в другой район города. Через сорок лет хаори такого типа - явление обычное, так же как гэта и дзори, отделанные вельветом, их носят все столичные девушки и женщины. Теперь никто на них даже внимания не обращает. Для того чтобы пресечь эту "тягу к экстравагантности", сёгунат в период Сётоку (1711-1716) запретил продажу одежды, материал на которую дороже шестисот момме^* серебра за кусок длиной около двадцати двух метров, украшать одежду вышивкой, ткачество новых по характеру и декоративности материалов, разработку новых шаблонов для ручной накатки на ткани и т. д.

^*(Момме - мера веса для драгоценных металлов. 1000 момме равна 3,75 килограмма серебра.)

В период Кёхо (1716-1735) правительство опубликовало несколько приказов об излишествах ежедневного и праздничного стола. Пресекалась деятельность компаний, поставлявших по очень высоким ценам на городской рынок зелень и овощи зимой. Правительство установило употребление их только в сезоны, начало и конец которых устанавливались специальными приказами городских властей.

Пресекалась и "роскошь" в строительстве и оформлении жилищ. В 1715 г. по указу сёгуната даже самым богатым представителям торгового сословия строго запрещалось поселяться в кварталах самурайства. Естественно, предосудительным считалось сооружение богатых домов в ремесленно-купеческих районах.

Однако, прибегая часто к займам и ссудам у крупных торговых домов, правительственные чиновники весьма снисходительно относились к явным расхождениям между законом и реальной жизнью. Иногда все же законодательные рестрикции вступали в силу, хотя и не слишком часто, но если уж это случалось, документы о борьбе с "роскошью", о конфискации имущества демонстрировали баснословный уровень обогащения, неслыханную концентрацию богатств в руках глав купеческих фамилий. Так, перечень конфискованных сёгунскими чиновниками предметов роскоши у осакского торгового дома Ёдоя Сабуроэмона свидетельствует об удивительном по темпам и объему процессе накопления богатства всего лишь одной торговой семьей.

Список включал сотни разнообразных предметов, среди них пятьдесят пар золотых ширм, три игрушечных корабля из драгоценных металлов и камней, десять тысяч пятьдесят кин^* золота, двести семьдесят девять больших драгоценных камней и бесчисленное количество маленьких, два ящика с золотыми пластинами, три тысячи больших золотых монет, сто двадцать тысяч рё кобанов, восемьдесят тысяч кван серебра, семьдесят пять тысяч кван медных монет, сто пятьдесят кораблей, семьсот тридцать складов, семнадцать складов для драгоценностей, восемьдесят амбаров (зернохранилищ), восемьдесят складов для бобовых, двадцать восемь домов в Осака и шестьдесят четыре дома в других местах, тридцать два коку риса и сто пятьдесят тёбу^** древесины кипариса.

^*(Кин - мера веса. Один кин равен 160 момме, т.е. 600 граммам. )

^**(Тёбу - мера поверхности. Один тёбу равен 0,99 гектара. )

Естественно, концентрация богатств в руках какэя, оптовых торговцев, торговых домов и купеческих гильдий (кабунакама) шла за счет беспощадной эксплуатации и ограбления как городского плебса, так и крестьянства в феодальных княжествах, нередко почти полностью отданных даймё на откуп изворотливым купцам.

Документальные свидетельства средневекового Осака обнаруживают картину непрерывной борьбы в городах, выступлений городских низов против угнетения самураями и крупным торговым капиталом. Шла борьба и внутри самого сословия торговцев. Наличие разнообразных торговых монополий и огромных привилегий для крупных купеческих объединений было спецификой феодальной экономики Японии. Мелкие торговцы испытывали постоянное давление и всевозможные притеснения со стороны богатых купеческих гильдий, находившихся под специальной защитой сёгуната.

Вызревали новые социальные силы и в провинции, подрывавшие принцип итидзё ("один клан - один замок"), установленный бакуфу и предполагавший для закрепления власти даймё сосредоточение экономической активности - развитие ремесла и торговли только в дзёкамати, призамковом городе. Торговля в деревнях и маленьких городах (рынки там действовали один раз в неделю, два раза в десять дней и т. д.), расцвет ремесел в провинции становились все более распространенным явлением. Чем отчетливее проглядывала деятельность этих новых социально активных слоев населения, тем значительнее оказывалась глубина социальных конфликтов в средневековом японском обществе.

Документы феодального Осака свидетельствуют о том, что вторая половина токугавского правления была отмечена многочисленными выступлениями городской бедноты - комаэ но моно. Только крупнейших восстаний населения Санго, беднейшего района Осака, было пять: в 1783, 1787, 1837, 1838 и 1866 гг. В то же время городские восстания проходили на фоне напряженной внутриполитической обстановки. Ослабление сёгунской власти, представленной в последний период правления токугавской династии равнодушными, безвольными фигурами, сопровождалось огромным недовольством среди всех слоев самурайства и зарождением в недрах токугавской системы широкого антисёгунского движения.

Общая кризисная ситуация углублялась неутихающим крестьянским движением, обширными антифеодальными выступлениями как в центральных провинциях, так и в отдаленных районах Кюсю и Северного Хонсю. Неурожай 1832 г., порочная практика взимания налогов за несколько лет вперед усилили голод, и без того терзавший японскую деревню. Регламентации, запрещавшие крестьянину употреблять в обычные дни рис как "роскошь", теперь не могли вступить в силу, поскольку рис стал действительно недосягаемой роскошью для крестьянского стола, точно так же как и грубая пища - отруби, муги, редька, бобы, которых тоже не хватало из-за следующих один за другим неурожайных годов.

Начался голод. Вспыхнули эпидемии, захлестнувшие огромную часть страны. Сёгунские чиновники бездействовали, а правительство практически никакой помощи голодающим и охваченным болезнями провинциям не оказывало, да и о какой помощи можно было говорить в условиях кризиса всей системы токугавского правления. В провинциях Мусаси, Мино, Кодзукэ, Кан и Симоцукэ прошла новая волна крестьянских восстаний.

Пользуясь тем, что обычное поступление риса на городские рынки, в том числе и на главный рынок страны - Осакский, резко сократилось, купеческие гильдии какэя взвинтили цены. Нехватка и баснословная стоимость риса вызвали возмущение как среди городского населения, так и среди мелкого самурайства. Рисовое жалованье последних было невелико, и им часто приходилось прибегать к услугам рынка.

В 1837 г. произошло мощное антиправительственное восстание городского населения Осака под предводительством Осио Хэйхатиро. Среди восставших горожан в одних рядах с комаэ но моно сражались самураи. Как беднейшие слои самурайства в княжествах, так и вассалы сёгуна испытывали большие экономические трудности. Феодалы-князья постоянно снижали установленное ими ранее жалованье, а сёгунский "рисовый паек" не удовлетворял даже минимальных запросов самурайства как представителей господствующего класса. Поэтому богатые купцы, ростовщики, к услугам которых нередко обращались самураи, были для них такими же врагами, как и для беднейших слоев населения города. Это ярко проявлялось благодаря существованию в самурайстве разных прослоек.

Еще ближе к городским низам по социальному положению и уровню жизни стояли самураи-ронины ("люди-волна", самураи без хозяина). Они порывали со своим сословием, покидали княжества и устремлялись, как правило, в города, чтобы заняться там презренной с точки зрения самурайской морали деятельностью - ремеслами, торговлей, свободными профессиями.

Из истории Японии известно, что и ранее в городских и крестьянских восстаниях самурайство принимало широкое участие, и это повышало уровень военных операций восставших. Так, в крестьянском восстании 1637 г. в Симабара (юг Кюсю) участвовало огромное число самураев. Они возглавили движение, охватившее значительную часть острова. Самураи мужественно сражались вместе с крестьянами, выдержали многомесячную осаду в замке Хара и разделили с ними трагическую участь - их распяли на крестах. Во главе Осакского восстания 1837 г. также стоял самурай Осио Хэйхатиро, он был начальником городской стражи. В его обязанность входило контролировать привоз товаров на рынки Осака и обеспечивать порядок на улицах и рынках.

Хотя существовали официальные законодательные установления, запрещающие спекуляцию рисом, реального регулирования цен в действительности не происходило. Многие из феодалов были заинтересованы в высоких рыночных ценах. Сёгунское правительство, пользовавшееся постоянной помощью купцов-оптовиков как в осуществлении операций по продаже рисового запаса с собственно сёгунских земель, так и в получении льготного кредита от богатейших торговых домов, также меньше всего заботилось о снижении цен.

Пришла холодная зима 1837/38 г. и умножила страдания бедных слоев населения города. По утрам стража подбирала на улице трупы. Сотни обессиленных от голода людей умирали по дороге на рынки, куда они брели в надежде в обмен на что-нибудь получить горсточку риса. Подобные трагические картины имели место в Осака несколько десятилетий назад. Тогда измученный страданиями бедный люд, поддержанный самураями-ронинами и населением близлежащих деревень, бросился к складам рисоторговцев и поджигал дома богачей. Таких ути-коваси, городских восстаний, мелких конфликтов и настоящих выступлений с большим числом участников в Осака в последние десятилетия XVII - начале XVIII в. было много. Иногда ути-коваси именовались "рисовыми бунтами", поскольку их участники громили склады, где хранились запасы риса и других продуктов питания, отнятых у крестьян в откупных районах, скупленных купцами в провинции по умеренным и большей частью низким ценам.

Буржуазная японская историография нередко склонна преувеличивать значение "рисовой политики" токугавского правительства, его законодательных и административных мероприятий, предполагавших выравнивание цен. События осени и зимы 1837-1838 гг. подтверждают, что сёгунские власти даже в условиях кризисной ситуации в городе, жесточайших страданий масс продолжали оказывать покровительство богатейшим торговым домам, гильдиям, оптовым торговцам рисом.

Осио Хэйхатиро как представитель официальной власти в городе обратился к сёгунскому наместнику с требованием принять немедленные меры к пресечению спекуляции.

Однако представитель центрального правительства на требование Осио Хэйхатиро ответил отказом, сославшись на отсутствие конкретных указаний со стороны бакуфу, хотя на самом деле существовали законодательные установления по регулированию рисовых цен.

Тогда Осио Хэйхатиро и его единомышленники-самураи решили действовать. Демонстративно Осио принялся продавать свою огромную библиотеку, которую начали собирать еще его предки. В нее входили ценнейшие древние и средневековые рукописи, китайские конфуцианские трактаты, богатое собрание художественных произведений, альбомы, гравюры и даже техническая литература на западных языках (ее в Японию привозили голландцы). На вырученные деньги Осио купил рис и роздал голодающей городской бедноте.

Однако помощь нуждающимся была не главной и не единственной целью решительного, оппозиционно настроенного самурая. Объединив вокруг себя большую группу единомышленников, значительную часть которых также составляли представители низших слоев самурайства, он начал готовиться к восстанию.

В начале февраля 1838 г. Осио распространил в Осака и близлежащих провинциях воззвание к народу. В нем резко осуждались феодальные порядки, критиковался феодальный режим и говорилось о сочувствии крестьянству, попавшему в тяжелое положение. В деревнях воззвание получило широкий отклик. Вскоре в Осака потянулись повстанцы. Отряды заговорщиков, состоявшие в основном из самураев, представителей беднейших слоев горожан, пополнялись многочисленным людом из провинций.

Осио и его единомышленники разработали подробный план восстания. Предполагалось, что выступление в Осака - лишь начальный этап движения, которое должно охватить обширную территорию и дойти до столицы. Были созданы тайные склады оружия, его собирались выдавать участникам перед началом выступления. Но вся тщательно разработанная и обширная программа действий оказалась неожиданно сорванной из-за предательства - сроки восстания и его руководители стали известны сёгунату, успевшему подтянуть к городу воинские части.

Однако сразу навести порядок в городе представителям бакуфу не удалось. Осио и его единомышленники все-таки подняли восстание. Они организовали ряд серьезных поджогов в богатых северных кварталах. Больше всего сгорело домов и лавок, принадлежавших оптовикам-рисоторговцам. Толпы народа бросились к рисовым складам и складам курамоно. Разгромив их, люди стали делить рис, муги, растительное масло и другие продукты, а затем складские помещения тут же предали огню. Пожары бушевали в Китахама, Додзима. Первые языки пламени взвились над богатейшими купеческими домами, представителями двух крупнейших торговых фирм - Мицуи и Коноикэ. В горы пепла превратились огромные лавки тканей Этигоя, принадлежащие дому Мицуи. Уже в тот период эти два торговых дома занимались деятельностью в необычных для феодальной Японии сочетании и масштабах: созданием промышленных мануфактур и банковской практикой.

Другой торговой фирмой, также ставшей объектом нападения восставших, оказалась "Сумитомо", известная тем, что ранее других торговых домов и в отличие от них основной акцент своей деятельности перенесла на организацию промышленных предприятий - начала заниматься горнорудными разработками на Сикоку, выплавкой меди, приносившими огромные прибыли. Известно, что финансовая база торговых домов, сложившаяся в средневековье, стала основой их дальнейшего развития и превращения в мощные монополистические концерны современной Японии.

Восстание, несмотря на гибель в первой же схватке с сёгунскими войсками его руководителей, было длительным. Оно имело широкий отклик в провинциях и парализовало экономическую жизнь огромного Центрального района. Вслед за этим восстанием по всей Японии прокатилась волна выступлений и бунтов против все возрастающего влияния торгово-ростовщического капитала, что привело даже к восстановлению реформ Мацудайра Саданобу, который прибег к одной из самых крайних мер феодального правительства - провел аннулирование долговых обязательств самурайства торгово-ростовщическим домам. Тогда правительство освободило хатамото (самураев сёгуната) от уплаты налогов, превышающих шестилетнюю давность, и установило для ссудных контор торговых домов значительное снижение обязательного процента уплаты по всем остальным долгам.

Через некоторое время реформы Мацудайра были отменены, так как эти меры лишь временно улучшили положение самурайства и вызвали огромное недовольство торгово-ростовщических кругов. Правительство, опасаясь объединения низшего самурайства с крестьянством, предприняло даже такую меру, как отмена целого ряда давних привилегий оптовым торговцам и запрещение деятельности кабунакама. Конечно, это мероприятие, как, впрочем, и все предшествующие и последующие реформы подобного характера (реформы годов Кёхо [1716-1735], Кансэй [1789-1801] и, наконец, Тэмпо [1830-1843]), не имело реальной экономической базы. Остановить процесс разложения, упадка самурайского сословия было невозможно, торговый же капитал укреплялся с каждым днем.

Через несколько лет после законодательной отмены купеческих привилегий обнаружилось, что продолжение подобной политики грозит бакуфу полным финансовым банкротством. Все разнообразие мер прежней протекционистской политики по отношению к торговому капиталу было восстановлено в полном объеме.