предыдущая главасодержаниеследующая глава

Осака - мир косё

Осака, стяжавший пышную славу дайдокоро - "кухни страны", в XVII в. не только главный экономический центр, но и свидетель знаменательного явления: выхода на политическую арену новой исторической силы - третьего сословия - купцов и ремесленников. Как известно, в богатом торговом городе Осака проживало огромное число ремесленников и предприимчивых представителей купеческого сословия. С утра до поздней ночи кипела жизнь в десятках кварталов ремесленников. Здесь тачали, ковали, ткали, шили, вышивали, инкрустировали и гравировали. Монотонный стук ткацких станков сливался с громом множества кузниц.

Однако в не меньшей степени процветанию Осака способствовали также и торговцы - "денежные кошельки" (так называли здесь энергичных, оборотистых купцов-оптовиков, не только державших в своих руках нити торговли всего Кансая, но и успешно действовавших во многих районах страны).

Ремесленники и торговцы составляли значительный слой городского населения. Их представители, активные, жизнедеятельные люди, внесли совершенно иную окраску в жизнь средневекового японского города. Вкусы, требования и идеалы этих молодых социальных сил легли в основу формирования новой городской культуры. Культура горожан, тесно связанная с интересами народа и отражающая их, была гораздо демократичнее и охватывала более широкий круг населения страны, нежели утонченно-рафинированная культура привилегированных классов предшествующих веков. Ее создателями стали образованные мещане, вчерашнее самурайство, деклассированное, разорявшееся, активно пополнявшее ряды интеллигенции (писателей, художников, поэтов). Именно эта социальная прослойка японского общества, отражая мировоззрение шумного, жизнелюбивого мира горожан, создавала новое, разнообразное по формам искусство. Наиболее плодотворным периодом, "золотой эрой" расцвета искусств стали годы, называемые в истории Японии Гэнроку (1688-1703). Мир укиё, в буддийской терминологии "суетный, бренный мир" шумных городов и сельской идиллии, словно в зеркале отразился в пестрых разнообразных жанрах - в живописи, цветной гравюре по дереву, прозе, поэзии и драме, прикладном искусстве.

Осака сыграл значительную роль в развитии этой городской культуры - "культуры третьего сословия". Осака подарил Японии поэта Нисияма Соин, известных творцов баллад в жанре дзёрури для театра кукол Кино Кайон, Такэда Идзумо, автора многотомной истории этого периода Кусама Наоката (Коноикэ Исукэ). К величайшим достижениям литературы этого периода относят новеллы Ихара Сайкаку, лирическую поэзию Басё, драмы Тикамацу Мондзаэмона. И два из этих трех великих имен эпохи Гэнроку прочно связаны с Осака.

В современном Осака (улица Уэхо-мати), возле буддийского храма Сэйгандзи, на скромной могиле Ихара Сайкаку надгробие - четырехугольник из серого камня с выразительной надписью: "Выдающийся мудрец Сайкаку". Ихара Сайкаку - прекрасный мастер короткой новеллы, восторженно принятой современниками. Спустя столетие его книги были запрещены правительством за "безнравственность". В своих произведениях Сайкаку увековечил специфическую атмосферу города, донес его живое дыхание, наполнив свои повести и новеллы удивительно колоритными и жизненными персонажами. Порой кажется, будто они только что покинули покои богатых резиденций, выбрались из шумной рыночной толпы или оказались на пустынной улице после времяпрепровождения в "веселых заведениях". Сайкаку писал о нравах и обычаях горожан, о психологии купца, самурая и простолюдина, о трагической судьбе женщины - самого бесправного существа в феодальной Японии.

Однако жизнь горожанина отражалась не только в поэтических строках хокку (трехстишия) или в своеобразной миниатюрной скульптуре - нэцкэ. Пожалуй, особенно прославился средневековый Осака театральными подмостками, активной жизнью десятков театров, в том числе известного на всю Японию театра кукол - Дзёрури. Театральные кварталы в Осака, Киото, Эдо собирали тысячи зрителей. Расцвет театрального искусства в XVII-XVIII вв. не был новым или неожиданно возникшим явлением.

Театральная культура Японии имеет древние корни и восходит к народным обрядовым песням и пляскам, ритуальным песнопениям норито и представлениям в синтоистских храмах. Еще в XIV в. возник театр Но. По своему сценическому действию и тематике это была лирико-музыкальная драма. Слова и жесты, музыка и танцы в течение длительного времени настолько гармонично и настолько тщательно соединялись и отшлифовывались, что уже в XVII в. в своем совершенстве театр как бы приблизился к пределу, застыв на достигнутом - высочайшей степени совершенства актерского мастерства, умении уравновесить все компоненты спектакля, превратившиеся в незыблемую традиционность, в классику, сохраняемую театром до сегодняшнего дня.

Конечно, красочная зрелищность театра Но с ее пышной торжественностью одежд, с драгоценными, переходящими из поколения в поколение, уникального скульптурного мастерства масками, с мелодичным речитативом "высокородных" персонажей, героев, богов, духов, князей и красавиц, с предельно отработанной условностью была рассчитана на восприятие избранных, на утонченный вкус знати. И тем не менее театр Но оказал огромное влияние на литературу и театральное искусство в целом, в особенности на Кабуки и Дзёрури. Недаром некоторые японские искусствоведы считают театр Но отцом Дзёрури. Свидетельством явного, непосредственного заимствования из поэтических средств театра Но и в Кабуки, и в Дзёрури является митиюки - лирическое описание обязательного для каждой драмы путешествия, странствия по дорогам.

Дзёрури, театр простолюдина, детище средневекового города, был создан бродячими актерами, сказителями и кукольниками. Сначала сказы сопровождались аккомпанементом на трехструнном музыкальном инструменте - сямисэне, затем к рассказчику присоединились куклы, и дзёрури-катари ("певец-рассказчик") начал отшлифовывать искусство напевного сказа, мастерство мгновенного по ходу действия перевоплощения. Мелодичным, нежным голосом, дрожащим от слез, он повествовал о горестях молоденькой служанки:

 О радуга скорбей! 
 О слезы тысячи печалей! 
 О слезы красные и голубые, 
 Бегущие из безутешных глаз... 
 

(Пер. В. Марковой)

И уже через минуту новый образ и совсем новый тембр - рассказ о нелегкой жизненной стезе воина:

 Ты знаешь сам, для самурая 
 Последний долг и выход -
 Харакири. 
 

(Пер. В. Марковой)

Дзёрури-катари как бы воедино соединяли мастерство актеров-кукловодов, редкую художественную выразительность образа, создаваемого куклой, и виртуозность актера-сказителя. Куклы, играющие в дзёрури, большие, в две трети человеческого роста (не менее полутора метров). На них были яркие богатые одежды и дорогие украшения. Целая система технических ухищрений позволяла им кланяться, двигаться по сцене, поднимать руки и даже сгибать суставы пальцев, плакать и двигать бровями, открывать и закрывать рот и глаза, смеяться. В маске обычно искусно соединялись реалистичность и условность с несколько гротескным выделением черт персонажа, шаржированием. Маски героев-любовников - само изящество. Героиня всегда грустна, у нее нежный, точно серебряный колокольчик, голос.

Талантливые сказители, ведущие весь спектакль в Дзёрури, пользовались в японских городах огромной популярностью. Однако настоящий расцвет театра кукол наступил с приходом в него Тикамацу Мондзаэмона. Его драмы начали свое триумфальное шествие по стране с 1684 г., после того как в Осака открылся театр Такэмото Гидаю, известного актера, певца-рассказчика. Его имя стало нарицательным для сказителя, ведущего спектакль в театре кукол. Историческая драма, повествующая о древних, легендарных временах, о бранных подвигах, о славе самурая, верного своему воинскому долгу, были великолепным материалом для Гидаю - блестящего импровизатора. Он мастерски владел своим мощным, красивого тембра голосом, то возвышавшимся до торжественного речитатива, то несущим в зал пронизанные высокой поэзией напевы. Драмы Тикамацу Мондзаэмона, в частности так называемые "мещанские", были особенно понятны и созвучны настроению простого горожанина. Их герои на сцене словно повторяли бесхитростные житейские истории осакских кварталов. В 1703 г. театр Такэмотодза, принадлежавший Гидаю, впервые поставил дзёрури Тикамацу "Сонэдзаки синдзю" ("Самоубийство влюбленных в Сонэдзаки"). В основу драмы положены действительные события из жизни средневекового Осака: молодой торговец и девушка из известного увеселительного квартала города - Сонэдзаки - покончили жизнь самоубийством в храмовой роще.

И "веселый квартал", и его персонажи, выведенные на театральные подмостки, и двойное самоубийство влюбленных, которое называлось синдзю ("искренность сердца"),- все это совсем не случайные атрибуты в конструкции дзёрури Тикамацу. И увеселительные кварталы, и синдзю были типичны для средневековой Японии.

"Веселый квартал" был единственным уголком, можно сказать, особой маленькой "страной", где не существовало в той жесткой неприкосновенности системы сословных регламентаций, отбрасывающей и пригвождающей каждого к строго отведенному для него месту. Здесь были и чайный дом, и дома встреч (там принимали каждого), и гейши ("человек искусства"), в обязанность которых входило развлекать гостей. Весьма часто гейша выступала как талантливая, обаятельная актриса, умный, тонкий собеседник. Как правило, брак по расчету, предопределенный решением глав семейств, редко оказывался счастливым. Вот почему женщина, приветливо встречающая и самурая, и зажиточного горожанина на пороге этой особой "страны", часто становилась объектом поклонения, предметом вдохновенного творчества знаменитых поэтов, художников, писавших, как и Утамаро*, серии портретов гейш.

*(Утамаро Китагава (1753-1806) - один из лучших художников японской гравюры, глава школы Укиё-э. Изображение женщины - основной мотив его творчества. Среди его прославленных работ такие серии, как "Выбор песен", "Знаменитые красавицы шести лучших домов", "Цветные изображения северных провинций", "Десять красавиц" и т. д. В лубочных изданиях того периода часто помещались изображения прославленных гетер.)

Однако даже возвышенность этого опоэтизированного образа не могла как-то затушевать или умалить жестокость реальных жизненных коллизий. Конечно, в феодальной Японии женщина была бесправным существом - с первых дней своей жизни она становилась рабой мужчины, сначала отца и затем мужа. По сравнению с другими женщинами представительница этих многочисленных кварталов японских городов, казалось бы, пользовалась гораздо большей свободой и возможностями, она могла развивать свои способности и таланты. Тем не менее не стоит забывать, что и нежный голос, и артистичность, и возможность стать достойным соперником в интеллектуальном споре необходимы были женщине в этих домах, как и в феодальной семье, все для той же цели - служить мужчине, услаждать его слух, радовать глаз и ум.

Реальная свобода и равноправие для женщины здесь были предельно эфемерны. К тому же все женское население увеселительных районов было с не меньшей жесткостью, чем при феодальных регламентациях, распределено по "категориям" и "рангам". Знатные гейши имели высокопоставленных покровителей, а простые ойран не смели отказать в приеме гостю, каким бы пьяным дебошем ни сопровождалось его появление. Для самурая и купца иллюзорная необычность этого "иного" мира кончалась сразу же за границей "веселого квартала". Браки с представительницами этого социального слоя сурово осуждались. И как бы далеко ни распространилась слава о подобной служительнице искусства, каким бы восторженным поклонением ни была она окружена, покинуть пределы увеселительного района, преступить сословные границы и начать новую жизнь она, как правило, не могла. Это мероприятие было для нее весьма трудно осуществимым. Нередко непреодолимым препятствием оказывался долг хозяину заведения, отрабатывать который женщина могла в течение всей своей жизни.

Любовь небогатого самурая или купца, который был не в состоянии выкупить свою возлюбленную, и вера в переселение душ, в то, что влюбленные могут соединиться в потустороннем мире*, довольно часто становились поводом для двойного самоубийства. Правительство, правильно оценивая это как своеобразный антифеодальный протест, запрещало синдзю**. Имена свершивших синдзю печатались на особых "Листках позора", тела самоубийц выставлялись властями на всеобщее обозрение как бы в назидание другим. В драме Тикамацу "Ночная песня погонщика Ёсаку из Тамба" герой, перед тем как совершить вместе с возлюбленной синдзю, восклицает:

*(Это убеждение отражено в словах героини драмы "Самоубийство влюбленных на острове небесных сетей":

 0 чем скорбишь? 
 Мы в этом бытии 
 Дороги не могли соединить, 
 Но в будущем рождении, я верю, 
 Мы возродимся Мужем и женой. 
 

(Пер. В. Марковой)

**(В 1722 г. был издан правительственный указ, запрещающий пьесы, в которых говорилось о двойных самоубийствах.)

 Какой позор! 
 Два грешных тела, 
 В запекшейся крови, 
 Покинутые посреди дороги,- Такое зрелище для глаз, Что даже 
 Паломники, отпрянув, содрогнутся. 
 Кто, сострадательный, 
 Помолится за нас? 
 Никто, никто... 
 Как жестока судьба.. и как печальна! 
 

(Пер. В. Марковой)

Хотя в основу произведений Тикамацу ложились реальные происшествия, тем не менее благодаря таланту автора простая жизненная история превращалась в драматическую поэму высокого художественного звучания.

Тикамацу говорил, что дзёрури стремится изобразить житейское событие как подлинное, но вместе с тем в пьесе оно становится явлением искусства и перестает быть просто бытовым случаем. В своих произведениях Тикамацу с позиций гуманиста рисует противоречивую, полную социальных контрастов действительность феодальной Японии, но вместе с тем автор - живой пример гуманистических позиций. И хотя нередко его герои погибают, сраженные жестокостью и злом, силой трагических жизненных обстоятельств, настоящую победу в этих пьесах одерживают любовь и человечность, доброта и честность, верность и душевное благородство.

Художественная ткань произведений Тикамацу тонка и необычайно поэтична. Напевный стих, украшенный рифмами, звуковыми повторами и созвучиями, сливаясь с музыкой и танцем, неторопливо ведет зрителя то через высокодраматические или лирические эпизоды, то через острогротескные, фарсовые сцены с присказками и прибаутками, написанными живым народным языком. Наиболее поэтичной и обязательной частью для каждой драмы дзёрури была так называемая "песня странствий", или лирическое описание путешествий героев. Все, о чем поет гидаю, взято им из жизни: вершины Асама и Фудзи, цветущие каштаны Тамба, селения, гостиницы, заставы знаменитой Токайдоской дороги, перевалы Хаконэ, О-Кицу - гавань открытого моря, Синагава и столица Эдо. Зритель легко узнает эти места.

На эффект непосредственной сопричастности зрителя рассчитаны и городские сцены. Автор точно описывает места и районы города. И, пожалуй, вполне естественно, что чаще всего сквозь строки драматических поэм Тикамацу проступает лицо Осака, неповторимого шумного торгового города. В театре это митиюки - маршрут, по которому влюбленные совершают свой последний путь к месту самоубийства. Они проходят двенадцать мостов и прощаются с ними. Среди них мосты Осака: "Мост сливы", "Мост вишен", "Мост встреч", "Мост ракушек", "Мост Хорикава", "Мост Тендзин", "Мост Нанива" и др. Зритель узнает среди названий улиц и рек осакские Накамати и Сидзими, кварталы любви - Додзима и Сонэдзаки, храмы с богами-покровителями города. Действие везде обозначено четкими рамками реальной городской структуры и действительных названий средневекового Осака. Недаром и сейчас к изданиям произведений Тикамацу нередко прилагается карта средневекового Осака.

Тикамацу Мондзаэмон умер в 1724 г. Могила знаменитого драматурга, автора девяноста исторических пьес и двадцати четырех сэвамоно (мещанских драм), стала местом паломничества восторженных почитателей его таланта. И сегодня имя гениального сына Осака известно далеко за пределами Японии.

И в XIX в., и в современной Японии "наследником" старого Дзёрури стал театр Бунракудза. Нельзя сказать, что он непосредственно и сразу подхватил эстафету Дзёрури - знаменитых театров Осака Такэмотодза и Тоётакэдза. После смерти Тикамацу Мондзаэмона театр кукол, лишившись поистине неисчерпаемого источника, питавшего его репертуар, начал терять свое влияние. В то же время Кабуки, в репертуар которого входило много пьес Тикамацу (их драматургическая ткань и сценические приемы вполне были приемлемы для театра живого актера), примерно с середины XVIII в. стал все более завоевывать внимание и симпатии горожан.

Возрождение кукольного театра и появление самого названия Бунракудза относится ко второй половине XIX в. Это связано с актерской семьей Бунракукэн (остров Авадзи). Благодаря незаурядному мастерству этих актеров вновь возрос интерес к старому Дзёрури. Бунракукэн заложили основы труппы, многие поколения которой донесли до наших дней необычайное искусство национального кукольного театра. Несомненна преемственность актерских традиций, сказавшаяся в сложном рисунке сценического действия пьес в жанре дзёрури времен Тикамацу Мондзаэмона и Бунракудза. Об этом же свидетельствует также и репертуар театра, состоящий в основном из пьес знаменитого драматурга. Некоторые куклы созданы более двухсот лет назад - они играли еще на подмостках старых театров Осака.

Преемник Дзёрури, современный театр Бунракудза - самый старый кукольный театр в мире. Он и сегодня очень популярен, и не только в Японии. Театр часто выезжает со своим репертуаром в разные страны мира. А его старейшим актерам-кукловодам, передающим свое мастерство молодым, редкому искусству гидаю посвящают свои исследования искусствоведы, о них много пишут на страницах журналов и газет. Раз в год в течение двух недель ставятся знаменитые дзёрури на сцене Национального театра в Токио или Асахидза в Осака*.

*(Недавно в репертуар Бунракудза введены две редко исполнявшиеся драмы Тикамацу - "Комоти Ямауба" и "Синдзю Касанэ Идзуцу", в которых выступает Коти-дзидаю, один из представителей старейшей династии сказителей.)

В 1980 г. Осакский муниципалитет при участии экономических организаций района Кансай завершил в Минато строительство национального театра Бунраку. Сохранению и дальнейшему развитию своеобразного искусства Запада Японии - Бунраку и Кабуки - должно служить и создание Центра искусств и культуры, запроектированного в деловом районе города.

Самыми торжественными днями каждой театральной осени становится открытие сезона Бунракудза, его возвращение из заграничных поездок или поездок по стране. Как правило, любые торжества в Бунракудза, в том числе и юбилейные, открываются драмами Тикамацу Мондзаэмона.

И снова, как много веков назад, под пальцами гидаю, перебирающего струны, в наши дни звучат на просцениуме сямисэн, имитирующий шум дождя, рокот прибоя, отдаленные раскаты грома, и звучный голос сказителя. Он ведет рассказ о событиях далеких дней. И движутся, смеются и плачут удивительные куклы, представляя мир высоких страстей и своеобразный, неповторимо красочный колорит средневекового Осака...

Пожалуй, не менее образно и колоритно, чем театр, мир средневекового японского города был представлен (в частности, Осака) также и другим важным явлением художественной жизни - цветной гравюрой на дереве. Первые доски и оттиски относятся в Японии к весьма раннему периоду - VIII в., но лишь с XVII в. гравюра начинает занимать самостоятельное наряду с живописью место в искусстве. Реалистическая школа Укиё-э отражала интересы буржуазного класса, демократические тенденции своего времени.

Самыми крупными художниками раннего периода японской гравюры были Моронобу (1638-1714), основатель школы Тории - Киёнобу I (1644-1729), Масанобу (1689-1768). Моронобу работал весьма продуктивно. Им создано множество гравюр. Он иллюстрировал книги исторического содержания ("Из истории японских героев"), литературные произведения ("Исэ-моногатари", "Комментарии к истории Гэндзи", "Тридцать шесть знаменитых поэтов", "Осакские истории") и т. д. Основные сюжеты взяты из народной жизни. Моронобу часто обращался к красочному миру Осака. Он изображал уличные сценки, персонажей "веселых домов", нарядных ойран, совершающих прогулки, продавцов и разносчиков, красавиц гейш и женщин, занятых повседневным трудом. Широко известна его гравюра "Стирка белья".

Киёнобу I впервые изобразил актеров. Масанобу изобрел печатание с двух досок. Использование только двух красок - зеленой и красной - при точном соотношении давало необычный эффект. Характерной чертой японской гравюры того периода стало подчеркнутое внимание к линии, преобладание ее над цветом, который в этих работах выступает всего лишь как декоративное пятно. Пространство еще не имеет глубины. Весь лист, как правило, создает орнаментально-декоративное впечатление.

С 60-х годов XVIII до начала XIX в. японская гравюра переживала свой классический период. В ней наиболее ярко отражались вкусы крепнущей городской торговой буржуазии, широких слоев ремесленников. Выдающимися представителями этого периода японской гравюры были Харунобу, Сиба, Кокан, Сюнсо, Киёнага, Ейси, Сяраку, Утамаро.

С именем Харунобу (примерно 1725-1770) связано введение с 1765 г. многокрасочного печатания с нескольких досок. Яркая, цветная гравюра получила широкое распространение среди самых различных слоев японского населения. Основной темой гравюр Харунобу стало изображение молодой женщины в домашней обстановке, на улице или в храме. Стараясь передать яркие многослойные одежды, грацию и изящество своих моделей, Харунобу создавал произведения в светло-розовых, светло-оранжевых, светло-зеленых тонах, рождающих ощущение праздника, радостного настроения. К прекраснейшим листам Харунобу относятся изображения храмовых танцовщиц - "Две танцовщицы синтоистского храма", продавщиц - "Портрет Осен, продавщицы из чайного дома", ойран и т. д. Характерная черта всех этих изображений - умышленное устранение индивидуализированных портретных черт. Художник создает обобщенный образ изящной молодой женщины, несколько однообразный, условный тип.

Если Харунобу - один из наиболее ярких ранних представителей буржуазной идеологии, то Ейси - типичный выразитель феодальной традиции в японской гравюре. В тематике его листов и типажах отчетливо прослеживаются стремление к символическим формам выражения, эмоциональность и утонченность, свойственные аристократическому феодальному искусству. Все это проявляется гораздо резче, чем у других художников, занимавшихся деревянной гравюрой. Ейси иллюстрировал романы из придворной жизни раннесредневековой Японии, изображал женщин, принадлежащих к высшему и среднему классам, храмовые праздники, разнообразные сцены из жизни городских кварталов, пикники, чайные дома Ёсивара. Листам Ейси свойственны гармоничность композиции и своеобразный колорит с почти полным отсутствием ярких тонов и преобладанием желтого, пурпурно-фиолетового с присыпкой бронзовой позолотой, перламутровой и нередко золотой пылью. Одна из известных работ Ейси - (около 1794 г.), "Ойран Токагава, одетая для приема нового гостя", дает некоторое представление о его своеобразном стиле. Несколько вытянутая фигура ойран - словно наклонившийся от дуновения ветерка стебелек цветка. Яркие и контрастные одежды подчеркивают изгиб тела.

После появления многокрасочной гравюры, печатавшейся со многих досок, в ее производстве возникла специфическая область - театральный портрет. Впервые им стал заниматься Сюнсо (1726-1792), позднее его традиции развил Сяраку. Сюнсо принадлежит бесчисленное количество портретов актеров. В те годы Кабуки все более решительно отбрасывал элементы феодальных традиций, свойственные аристократическим феодальным подмосткам. Актер уже не надевал маски, а прибегал к гриму. Сюнсо не только показал эту сторону буржуазного театра, но и создал множество портретов актеров в жизни, на фоне природы. Особое место в листах Сюнсо занимали портреты борцов, а также сцены, изображающие бои. Здесь представляют интерес не только композиционные приемы в динамичных, красочных сценах борьбы, но и трактовка обнаженного тела, воспроизведение которого не столь часто встречается в японском искусстве.

Сяраку - профессиональный актер из домашней труппы князя в провинции Ава - всего два года работал как художник. Однако он отличался огромной производительностью и за это время успел создать сто десять портретов актеров. Выступая в аристократическом театре, он писал портреты актеров Кабуки. Присущий Сяраку элемент сатиры и мастерство обеспечили ему в художественном мире быстрый и значительный успех.

Для японской гравюры, в том числе школ центрального района (Осака, Эдо), конец XVIII в. стал переломным - вместо малых гравюр появляются листы большого формата с полуфигурами, сериями голов в натуральную величину, сценами, в которых имеется глубокий задний план. Одним из крупнейших мастеров того периода был Утамаро (1753-1806). Сначала он занялся иллюстрированием книг и вскоре оказался одним из лучших мастеров ксилографии. В книге о раковинах "Дары прилива" и в "Книге насекомых", изображая диковинные, экзотические раковины и насекомых, художник пользуется рельефным печатанием, золочением, присыпкой перламутровой пылью. Наибольшую популярность Утамаро принесли гравюры с серебряным фоном (1790-1793): серии "Десять видов женских физиономий", "Типы гейш во время праздника Нивака в зеленых домах", "Большие головы". Автор использовал в них яркое и в то же время мягкое цветовое пятно.

Последним значительным произведением Утамаро был двенадцатитомник "Ежегодник зеленых домов", вышедший в 1804 г. Он был посвящен обитательницам "веселого квартала". Творчество Утамаро, служившее реалистическим вкусам буржуазного общества, чрезвычайно ярко представляло многообразие и сложность социальной картины средневекового общества Японии, пестроту городской жизни. Художественные приемы у всех представителей классического периода японской гравюры одинаковы: линия в рисунке перестает быть довлеющей и приходит в гармоническое равновесие с разнообразным цветом. Значительно изменяется трактовка пространства - появляется чёткое расчленение планов, композиция отличается значительной уравновешенностью.

В начале XIX в. появляются новые тенденции в развитии цветной гравюры на дереве. Все более прочным экономически и политически становится новый социальный заказчик - широкие буржуазные круги. Если ранее ксилография противопоставляла законы строгой графики живописи, то теперь активизируется живописная часть гравюры. Восстановление этих тенденций обычно связывают с именами Хокусаи (1760-1849) и Хиросигэ (1797-1858). За свою долгую жизнь Хокусаи создал тридцать тысяч эскизов и проиллюстрировал около пятисот книг. Его знаменитые манга (смешанные эскизы, изображающие городскую жизнь, занятия ремесленников и земледельцев, труд и отдых простолюдинов, ландшафты, птиц, зверей, растения, героические и военные сцены, а также переправы и отдельные места, известные своей необычной красотой, как и многочисленные последующие работы - серии "Сто видов Фудзи", "Водопады", "Мосты", "Сто поэтов" (выпущено двадцать семь цветных листов) и т. д., - это, по сути дела, тонкие акварели, переведенные на дерево виртуозным резцом великолепного мастера.

Тематика работ Хиросигэ, получившего известность мастера пейзажа, определена развитием буржуазной идеологии, стремлением буржуазного класса воспользоваться всей полнотой жизни, насладиться ею как в действительности, так и в искусстве. Шумный мир города - изображение ремесленных кварталов Эдо и Осака ("Сто мест Нанива", "Знаменитые места Нанива"), столичного мира "зеленых домов" - Ёсивара и осакского "Сонэдзаки" - отступает на второй план. Его интересуют природа, разнообразные поездки, путешествия к морю. Хиросигэ очень много путешествовал, и результатом его поездок были целые серии видов, пейзажей. Среди них - "Сто видов Эдо", "Тридцать шесть видов Фудзи", "Окрестности Эдо", "Сто пейзажей различных провинций", "Виды озера Бива в провинции Оми" и многие другие. Как правило, пейзажи Хиросигэ - изображения не только одной природы. У него лист всегда наполнен людьми. Среди них и носильщики, и знатные даймё, и группы самураев, и крестьяне. Хиросигэ красочно рисует картину переправы и уголки природы, известные своей необычной красотой.

В целом цветная гравюра на дереве сыграла большую роль в художественном отражении новых черт, свойственных буржуазной городской культуре в средневековой Японии. Долгое время гравюры школы Укиё-э не признавались представителями феодально-аристократических верхов. Художественно неприемлемый для японца высшего общества грубый лубок - цветная гравюра в изобилии шла туда, где она встречала своего ценителя и покупателя, - на рынки японских городов, и прежде всего на главный рынок страны - Осакский. Гравюры не только осакских мастеров, отражающих непосредственно местный колорит, но и многих крупнейших мастеров из Эдо находили здесь постоянный и с каждым десятилетием все более растущий спрос. Как правило, цветные гравюры, отражающие характерные черты городской и сельской жизни, были понятны и соответствовали идеалам труженика в любом уголке страны. В то же время ксилография школы Укиё-э представляла собой серьезное явление в художественной жизни средневековой Японии.

предыдущая главасодержаниеследующая глава








© NIPPON-HISTORY.RU, 2013-2020
При использовании материалов обязательна установка ссылки:
http://nippon-history.ru/ 'Nippon-History.ru: История Японии'
Поможем с курсовой, контрольной, дипломной
1500+ квалифицированных специалистов готовы вам помочь