Русско-японские отношения в 80-90-е годы

Политика России в отношении Японии существенно отличалась от курса Англии и других западных держав. Обороты торговли России с Японией были незначительными, поэтому русские капиталисты были мало заинтересованы в сохранении неравноправных договоров. В 1879 г. русский ввоз и вывоз составлял мизерную сумму - 59,5 тыс. иен. Японцы пользовались правом беспошлинно ловить и вывозить рыбу с Сахалина; в устье Амура и других местах тихоокеанского побережья японские рыбопромышленники вели бесконтрольный хищнический промысел, не уплачивая сборов. В отличие от японцев русские рыбопромышленники при ввозе рыбы в Японию должны были платить таможенные сборы, поэтому они не выдерживали конкуренции с японскими дельцами.

Русский экспорт быстро стал возрастать, когда Россия в 1888 г. стала ввозить в Японию керосин. Сумма русского экспорта поднялась до 235,5 тыс. иен (см. [42, д. 49, л. 132-135]). Попытки Общества добровольного флота в 1889 г. получить разрешение на закупку каменного угля (10 тыс. т) на о-ве Хоккайдо в порту Отарунай не увенчались успехом. Японское правительство не дало на это согласия (см. [42, д. 50, л. 224- 228]).

Российские министерство финансов и министерство путей сообщения возлагали большие надежды на постройку Великой сибирской дороги, полагая, что проведение дороги до Владивостока сделает Россию торговой посредницей между Европой и Дальним Востоком и сообщит импульс быстрому развитию русской торговли с Японией и Китаем.

В свою очередь, японские капиталисты интересовались возможностью использования Сибирской дороги для экономического проникновения в Восточную Сибирь и расширения торгового обмена с русским Дальним Востоком. По сведениям русского посольства, деловые круги городов западного побережья Японии лелеяли надежду на значительный рост объема торговли с Россией (см. [38, д. 898, л. 90-95]). Об этом в 1893 г. писали ведущие японские газеты: "Иомиури", "Дзию", "Хоккайдо симбун", "Коккай" и др.

В 1895 г. из Нагасаки в Приморскую область было вывезено риса и пшеничной муки на сумму 640 тыс. иен (см. [238, с. 551]).

Как указывалось выше, царское правительство не считало необходимым придерживаться общей линии с западными державами по вопросу о пересмотре договоров. Россия при условии сохранения за ней права наиболее благоприятствуемой нации соглашалась пойти на ряд уступок японцам и поддержать японское правительство перед другими государствами.

В 1889 г. русский посланник в Токио Д. Е. Шевич начал переговоры о заключении нового русско-японского торгового договора. В ходе переговоров японская сторона согласилась отменить пошлину на ввоз соленой сушеной рыбы с условием не включать эту статью в текст тарифа, пока другие державы не откажутся от неравноправных договоров. В отличие от России за отказ от консульской юрисдикции Англия и Германия в 1886 г. требовали от японцев издания нового кодекса гражданского права до того, как будет подписано соответствующее соглашение. Они также настаивали на допуске иностранных судей для разбора дел, касающихся иностранных подданных.

Русско-японский договор был подписан 8 августа (27 июля) 1889 г. К этому времени договоры с Японией заключили США и Германия. Германия также пошла на уступки Японии, рассчитывая таким путем ослабить позиции Англии и укрепить свое политическое влияние на Дальнем Востоке.

Русско-японский договор должен был войти в силу после отказа всех договорных держав от прежних неравноправных трактатов. Русский посланник Д. Е. Шевич разъяснил японской стороне, что если бы Россия односторонне согласилась на отмену консульской юрисдикции за одно допущение иностранной торговли внутри Японии, то другие государства на основании принципа наиболее благоприятствуемой нации могли бы потребовать допущения внутрь страны своих подданных без отказа от консульской юрисдикции (см. [40, д. 7, л. 82-85; 42, д. 49, л. 6-14, 251-271]). Японское правительство было удовлетворено этим разъяснением. Оно было готово пойти на компромисс и согласиться на частичный отказ иностранных государств от консульской юрисдикции. Но обострение внутриполитической борьбы по вопросу о введении в жизнь реакционной конституции 1889 г. и рост враждебности народа по отношению к иностранцам, отстаивавшим неравноправные договоры, вынуждали правительство медлить с оформлением таких соглашений. Правящая верхушка боялась взрыва народного негодования. Народное недовольство иностранцами выражалось подчас в крайних формах: избиениях и убийствах иностранных миссионеров, покушениях на иностранных представителей, правительственных деятелей Японии, слывших сторонниками развития связей с западными державами.

Японская пресса резко критиковала миссионерскую деятельность, в том числе и русскую духовную миссию в Токио. Действительно, английские, американские и другие миссионеры, пытаясь насадить христианство, вмешивались во внутренние дела страны, что не могло не вызвать противодействие со стороны японской общественности. Русская же духовная миссия занималась в основном просветительской деятельностью (распространение знаний о России, обучение русскому языку и т. п.).. Однако националистически настроенные выходцы из самурайства, студенческая молодежь и оппозиционные партии в своих выступлениях не отделяли представителей русской духовной миссии от миссионеров западных стран.

В 1890 г. толпа забросала камнями русского посланника Д. Е. Шевича и его жену, а в 1891 г. наследник царского престола Николай Александрович (будущий царь Николай II) получил в г. Оцу сабельный удар по голове от японского полицейского по имени Цуда. По оценке русского посланника Д. Е. Шевича, покушение явилось не следствием общей ненависти к русским - ее не существовало,- а результатом того, что Цуда "глубоко ненавидит иностранцев вообще" ( Министр внутренних дел Сайго, министр юстиции Ямада и министр иностранных дел Аоки, которых Д. Е. Шевич считал ответственными за происшествие, по его настоянию вынуждены были подать в отставку. Цуда был приговорен к пожизненной каторге и умер в тюрьме.) [38, д. 896, л. 2, 20, 223].

Надо сказать, что этот эпизод не оказал серьезного влияния на дальнейшее развитие русско-японских отношений.

Основные принципы русской политики в отношении Японии вновь были сформулированы осенью 1892 г., при назначении в Токио нового посланника М. А. Хитрово.

В инструкции новому посланнику отмечался устойчивый характер политики России на Дальнем Востоке, что определялось: "Во-первых, соседством таких относительно сильных государств, как Китай и Япония; во-вторых, недостаточной развитостью наших окраин, отстоящих от главного сосредоточения наших государственных сил, материальных и нравственных, на громадном расстоянии. Отсюда желательность не только мирных, но даже дружественных отношений с вышеупомянутыми государствами должна бы, с одной стороны, обеспечить неприкосновенность и спокойствие наших собственных владений, с другой - противодействовать возможным проискам соперничающих с нами держав" (цит. по [238, с. 554]). Указывая, что между Россией и Японией "не существует никакой принципиальной противоположности", министерство иностранных дел исходило из того, что японские порты могут служить убежищем (!) для русских морских сил на Дальнем Востоке и снабжать их "всем необходимым".

Донесения царских дипломатов показывают, что они плохо разбирались в главных тенденциях японской внешней политики и внутренней жизни Японии. Русские представители в Японии, за немногим исключением, а вслед за ними и руководители министерства иностранных дел с ироническим пренебрежением относились к агрессивным выступлениям японских политических деятелей и прессы и не понимали надвигающейся со стороны Японии угрозы. Быстрое экономическое развитие Японии, ускоренные темпы наращивания армии и флота не вызывали в Петербурге тревоги. В инструкции лишь отмечалось недоверие и подозрительность японских влиятельных кругов к России, полагавших, что Россия вынашивает планы захвата Кореи.

Как показывает текст инструкции, Россия не проявляла никакой враждебности по отношению к Японии. Как и прежде, инструкция предписывала избегать вмешательства во внутренние дела Японии, где в то время происходила ожесточенная борьба либеральных и радикальных оппозиционных кругов правящих классов, а также демократических сил (часть мелкой буржуазии города и деревни, мелкобуржуазная интеллигенция) (В 80-х и начале 90-х годов были созданы буржуазные и помещичьи партии: в 1881 г. либерально-помещичья партия "Дзиюто" и в 1882 г.- либерально-буржуазная партия "Кайсинто". Радикальная фразеология либерально- помещичьей оппозиции иногда делала ее центром притяжения для оппозиционно настроенных элементов из других слоев населения. Либерально-буржуазная партия была менее радикальна в своих выступлениях против абсолютистского правительства вследствие тесной связи ее вождей с правительственной бюрократией. Участие демократических кругов Японии в борьбе с правящей верхушкой придавало ей боевой характер вопреки сдерживающему влиянию на нее буржуазно-помещичьих партий.) против реакционной диктатуры военно-феодальной верхушки. В японском парламенте, несмотря на то что он был создан на весьма узкой социальной базе, в первые годы его существования (после принятия конституции 1889 г.) происходили частые конфликты (в основном это были споры между парламентом и правительством). Парламентская буржуазно-помещичья оппозиция резко критиковала методы и всевластие правительственной полуфеодальной бюрократии и демагогически выражала недовольство колоссальными военными расходами. Инструкция министерства иностранных дел рекомендовала русскому представителю "тщательно воздерживаться от всего, что могло бы быть истолковано в сторону... воздействия с нашей стороны". М. А. Хитрово поручалось добиваться открытия порта Отарунай для иностранной торговли на о-ве Хоккайдо. Но это не было главным. "Япония важна для нас,- говорилось в инструкции,- не столько в торговом, сколько в политическом отношении, как один из факторов установившегося на Дальнем Востоке равновесия" (цит. по [238, с. 554-555]). Перед русскими дипломатами ставилась задача добиваться упрочения статус-кво на Дальнем Востоке и в особенности стремиться не допускать японо-китайского сближения на антирусской основе.

Приведенные выше документальные данные и другие многочисленные свидетельства опровергают утверждение английских, американских и японских буржуазных авторов о враждебном характере политики России в отношении Японии накануне японо-китайской войны 1894-1895 гг. Между тем Англия, надеясь на использование агрессивной политики Японии против России и Китая, в 1894 г. наконец согласилась на пересмотр неравноправных договоров. Она подписала соглашение об отмене консульской юрисдикции с 1899 г. Японо-английское соглашение открывало возможность заключения русско-японского договора на базе соглашения 1889 г.

Русско-японский договор о торговле и мореплавании был подписан 27 мая 1895 г. в Петербурге, сразу же после завершения японо-китайской войны. Договор 1895 г. заменял договоры 1855, 1858 и 1867 гг. и все дополнительные к ним соглашения, "вследствие чего юрисдикция, до сих пор отправляемая русскими судами в Японии, и все особые привилегии: изъятия и льготы, коими русские подданные пользовались... прекращаются и отменяются окончательно без особого извещения" (ст. 18). Иностранные поселения в Японии должны были войти в состав японских городов (ст. 17).

Между обеими сторонами устанавливались "взаимная свобода торговли и мореплавания", а также принцип наибольшего благоприятствования в отношении пошлин и "всего, что касается торговли и мореплавания" (ст. 2-7). Эти правила не распространялись па каботажное плавание.

Подданные каждой из договаривающихся сторон на территории другой стороны пользовались широкими правами: свободой проезда и поселения, равными с местными жителями судебными и имущественными правами, свободой совести и отправления религиозных обрядов и др. Стороны предоставляли друг другу право повсеместно назначать своих консулов (см. [71, с. 27-52]).