Введение

История отношений между Россией и Японией привлекает и поныне большое внимание не только научных кругов, но и широкой общественности Японии, США, Китая и других стран. Она стала объектом острой идеологической борьбы между силами реакции и прогресса. Определенные японские политические круги, публицисты и ученые при идеологической поддержке со стороны буржуазной историографии США, Англии, ФРГ, а также некоторых других стран предпринимают попытки исказить историю русско-японских, а затем и советско-японских отношений. При этом преследуются вполне определенные политические цели - оправдать враждебный интересам мира курс политики своих правительств ссылками на "русскую угрозу", "извечную агрессивность" России. Обвинения России в захватнической политике в отношении Японии широко эксплуатировались дипломатией западных держав (Англии, Голландии, Франции, США) еще в XIX в. для создания помех в установлении и развитии русско-японских отношений. После второй мировой войны тенденциозно подобранные исторические материалы привлекаются, в частности, для подкрепления незаконных территориальных притязаний японских правящих кругов к Советскому Союзу. В официальных документах и заявлениях японского правительства, выступлениях политических лидеров, в научной литературе всемерно подчеркивается якобы исконно враждебная политика России по отношению к Японии. Однако анализ архивных документов и других источников и литературы на русском и иностранных языках позволяет воссоздать подлинную историю отношений между Россией и Японией за более чем двухвековой период. Все указанные выше материалы доказывают мирный характер политики России в отношении Японии - от установления первых контактов в начале XVIII в. до того времени, пока интересы правящих классов обоих государств не стали сталкиваться в борьбе за влияние на Азиатском континенте в конце XIX в. И даже после русско-японской войны, которая была развязана японскими милитаристами, русское правительство не вынашивало планов нападения на Японию.

Внешняя политика любого государства определяется не произвольными решениями правительства или дипломатов, а внутренней политикой и в конечном счете опосредственно социально-экономическим положением в стране. Исходя из этого, автор не ограничивался описанием внешнеполитических событий, а старался (насколько позволяли имеющиеся источники и объем исследования) показать их причины. Как известно, отношения между государствами складываются не только на основе политико-дипломатических контактов. Существует широкий спектр экономических и культурных отношений, взаимодействие всевозможных факторов и связей. В международных отношениях проявляется и уровень социально-экономического и научно-культурного развития государств. Все это потребовало от автора кратких экскурсов в историю социально- экономического, научного и культурного развития обеих стран.

Стремясь решить поставленные проблемы на основе самостоятельного анализа источников, автор в то же время стремился подвести некоторый итог исследованиям советских и зарубежных историков, касавшихся этой темы.

Наибольшее внимание в монографии уделено вопросам слабо изученным или вызывающим острые идеологические споры. Проблемы же достаточно разработанные в советской исторической литературе освещены сжато, в той мере, в какой это было необходимо для того, чтобы сохранить канву изложения и создать фон той международной обстановки, в которой развивались русско-японские отношения.

Большой исторический период, взятый для исследования, при всей трудности охвата многочисленных проблем, возникавших в отношениях двух стран, дает возможность проследить основные этапы и направления русско-японских отношений, выявить их характер и определить их место и роль в общем комплексе международных отношений, особенно в Азии.

Если взглянуть на основные направления развития отношений двух стран в контексте международно-политической обстановки в рассматриваемый период, то их можно свести к следующим положениям.

В XVI-XVIII вв. борьба за торговое и политическое преобладание составляет основное содержание дипломатической деятельности европейских государств. Успех в этой борьбе выпадает в большей или меньшей степени на долю тех стран, которые идут по пути реформ и хозяйственного развития. В первой четверти XVIII в. все активнее включается в международную жизнь на востоке Европы и Россия. При участии русского государства отныне решаются внешнеполитические проблемы Прибалтики и Ближнего Востока. Поощрение промышленности и торговли, осуществлявшееся Петром I, способствовало развитию капиталистических отношений. Система меркантилизма служила программой не только внутренней, но и внешней политики, что способствовало росту международного влияния России. Новейшие исследования японских ученых показывают, что позднее в Японии осуществлялись реформы по образцу тех, которые проводил в России Петр I.

Экономическая политика Петра и его преемников способствовала развитию хозяйства страны и укреплению ее военной мощи. Русская военно-феодальная империя успешно справляется с решением исторических задач русской внешней политики на берегах Балтийского и Черного морей. Ее интересы выходят за пределы Европы и Ближнего Востока. Возрастает интерес к теплым восточным морям. Отважные землепроходцы, наследники Ермака, или (как их в те времена называли) "ермацкие детишки" - Семен Дежнев, Михаил Стадухин, Василий Поярков, Владимир Атласов и др., - уже с середины XVII в. устремились на морские пути, ведущие к открытию неведомых земель. Они проходили из Ледовитого океана в Тихий, на Камчатку и северо-западное побережье Америки. В середине же XVII в. русские начали исследование Сахалина и Курильских островов. В первой трети XVIII в. русские землепроходцы и путешественники (В. И. Беринг, М. П. Шпанберг и др.) начинают прокладывать пути в Японию. Русское правительство хотело наладить с Японией взаимовыгодную торговлю, чтобы продавать японцам продукты рыбного промысла и охоты (рыбу, китовый жир, пушнину), а также мануфактурные изделия взамен продовольствия и других товаров, необходимых населению Дальнего Востока и тихоокеанских владений.

Такой обмен был бы взаимовыгоден. Русские освобождались от необходимости обеспечивать снабжение Дальнего Востока и Сибири из Европейской России морским путем, вокруг света, или через Сибирь, по бездорожью, конной тягой. Японии не нужно было бы покупать товары и сырье втридорога у голландцев, пользовавшихся монопольными правами торговли в Японии. Русские суда также нуждались в незамерзающих гаванях, где могли бы переждать штормовую погоду, произвести необходимый ремонт, пополнить запасы воды и продовольствия. Ускорилось бы экономическое развитие русского Дальнего Востока и Восточной Сибири, а также Северной Японии (о-в Хоккайдо, северо-восток Хонсю). Однако все попытки русских установить торговые отношения с Японией разбивались о ее политику самоизоляции, проводимую с 40-х годов XVII в. ее феодальными правителями.

Понадобились более чем вековые усилия со стороны России, чтобы установить торговые и экономические отношения с Японией. В отличие от западных держав (США, Англия, Франция) Россия старалась мирным путем добиться открытия японских портов, не вмешивалась в ее внутренние дела, не участвовала в интервенции западных держав в период гражданской войны 50-60-х годов XIX в. Россия единственная из великих держав не посылала свои корабли для бомбардировки Кагосима и Симоносеки, русские солдаты не высаживались в Хёго, Иокогама, Йокосука, Нагасаки, Хакодатэ. Россия воздерживалась от многих интервенционистских действий. Выдающийся японский революционер Катаяма Сэн писал, что "в общем и целом Россия вела мирную политику и добивалась открытия японских портов дипломатическим путем" [266а,с. 16]. Мирным путем Россия старалась решать и территориальные споры с Японией.

Взаимоотношения европейских держав в XIX в. стояли в центре международной политики. В Европе после разгрома наполеоновской империи вплоть до Крымской войны 1853-1855 гг. преобладающие позиции занимала Россия. Усиление международного влияния России - следствие ее решающей роли в разгроме наполеоновской Франции. И после войны Россия содержала большие армию и флот. Гораздо слабее были ее позиции в Восточной Азии и на Тихом океане. В Европе в борьбе с национально-освободительным и революционным движением царизм долгое время сотрудничал с Австрией. В восточном вопросе их разделяли противоречия. На Ближнем Востоке интересы России сталкивались с интересами Англии. Несмотря на общий реакционный курс политики Николая I, Россия поддерживала национально-освободительное движение славянского и греческого народов против турецкого владычества.

До середины XIX в. русское самодержавие сохраняло относительную прочность. В России не было развитой и политически зрелой буржуазии, способной оказывать сколько-нибудь серьезное влияние на внешнюю политику царизма. Многомиллионное крестьянство было угнетенным и бесправным. Крестьянские восстания, разрозненные и плохо подготовленные, легко подавлялись царскими войсками и не могли серьезно ослабить царский режим.

Техническая и социально-политическая отсталость России по сравнению со странами Западной Европы обусловила ее поражение в Крымской войне. После Крымской войны влияние царской России на дела Западной Европы стало уменьшаться. Значительно возросло влияние бонапартистской Франции и Англии.

Реформы 60-х годов и начавшееся превращение дворянско-крепостнической Российской империи в помещечье-буржуазную монархию сказались на характере внутренней и внешней политики России. Развитие промышленности в России после реформ 60-х годов содействовало повышению интереса буржуазных кругов к внешним рынкам, в том числе и дальневосточным. Бурное развитие промышленности в ряде стран Европы содействовало обострению борьбы за внешние рынки и за раздел мира между капиталистическими державами. Их колониальная экспансия втягивала в орбиту своей борьбы и страны Дальнего Востока.

Внешняя политика и дипломатия феодальных монархий Дальнего Востока отвечали интересам их господствующих классов. В их задачу входило в известных пределах оказывать сопротивление иностранным колонизаторам и использовать противоречия между ними. Но опасаясь своих народов и их выступлений правители в конечном счете шли на заключение соглашений с западными колонизаторами за счет своих народов и вопреки их интересам. Характерными чертами дипломатии ряда государств Дальнего Востока, в том числе и Японии, были замкнутость, неразвитость форм дипломатических отношений между суверенными государствами, сопротивление созданию постоянных дипломатических представительств. Феодальная отсталость государств Востока, антинародная политика правящей верхушки обусловили их поражение в колониальных войнах и вынужденные уступки перед нажимом колониальных держав. "Опиумные войны" в 40-50-х годах XIX в. положили начало превращению Китая в зависимую страну. В 50-х годах Япония была принудительно вовлечена в торговые и дипломатические отношения с западными капиталистическими странами, ей были, навязаны неравноправные договоры.

Установление политических и экономических отношений между Россией и Японией происходило на иной основе. Японские феодалы с конца XVIII в. начали теснить русских поселенцев в южной части Курильских островов, присоединенных к России во второй половине XVIII столетия. Японские отряды стремились силой подчинить себе территории, издавна освоенные русскими. Действия японцев не признавались русским правительством. Однако отдаленность этих владений от центра, слабость военных и экономических позиций России на Дальнем Востоке, широкая экспансия Англии, Франции, а позднее и США в этом регионе вынуждали царское правительство уступать свои позиции на далекой восточной окраине.

Переговоры об установлении дипломатических и торговых отношений между Россией и Японией в 1854-1855 гг. происходили во время неудачной для царизма Крымской войны. В северо-западных районах Тихого океана господствовал англо- французский флот, создавая угрозу захвата русских островных владений. Все это не могло не сказаться на результатах переговоров. Хотя в договор 1855 г. и были включены те же положения (открытие некоторых портов, торговая регламентация, открытие консульств и др.), что и в договорах Японии с США и Англией, Россия все же пошла на существенные неоправданные уступки в территориальном размежевании, отдав Японии часть издавна освоенных владений в южной части Курил. Здесь необходимо отметить, что в последующие годы при решении торгово-экономических и территориальных проблем Россия в отличие от западных держав не прибегала к угрозам и военным средствам давления на Японию. Мирный характер русской политики объяснялся главным образом желанием России иметь в лице Японии лояльного соседа. Кроме того, царская дипломатия опасалась, что Англия, Франция и США, ее соперники в борьбе за влияние на Дальнем Востоке, могут воспользоваться любым обострением русско-японских отношений для провоцирования крупного вооруженного конфликта, который вынудит Россию отвлечь свои дипломатические, материальные и военные силы от Западной Европы, Ближнего и Среднего Востока, где, по мнению царизма, лежали основные интересы русского государства.

Во второй половине XIX в. Россия оставалась страной экономически отсталой по сравнению с наиболее развитыми капиталистическими странами. "В России, - писал В. И. Ленин, - капиталистический империализм новейшего типа вполне показал себя в политике царизма по отношению к Персии, Маньчжурии, Монголии, но вообще в России преобладает военный и феодальный империализм" [21а, с. 317-318].

В Японии после революции Мэйдзи, в 1868 г. бурный рост капитализма привел к появлению империалистических монополий. Эти процессы, однако, происходили при сохранении многочисленных феодальных пережитков. Буржуазные реформы носили чрезвычайно узкий, ограниченный, половинчатый характер. Как и в России, в Японии сложился военно-феодальный империализм. В этих странах, указывал В. И. Ленин, "монополия военной силы, необъятной территории или особого удобства грабить инородцев, Китай и пр. отчасти восполняет, отчасти заменяет монополию современного, новейшего финансового капитала" [23, с. 174].

Быстрый индустриальный рост ранее отсталой Германии, развитие германского империализма, наводнившего рынки своей промышленной продукцией и вступившего в борьбу за колонии с ведущими империалистическими державами, привели к резкому обострению межгосударственных противоречий в Европе, а затем и во всем мире.

В поползновениях Германии добиться гегемонии в Европе Англия усмотрела для себя опасность. Борьба же за колонии еще более обострилась. В конце века разгорелись антагонистические противоречия между сильнейшим и наиболее агрессивным германским империализмом и самой могущественной в то время колониальной английской державой, контролировавшей многие колонии, рынки и морские пути.

На Дальнем Востоке в конце XIX в. ситуация сложилась несколько иная. Главную опасность для своих империалистических интересов Англия и США, ставшие к тому времени крупнейшей индустриальной державой, видели в России. Японию они рассматривали своим возможным союзником. Положение России в Европе укрепилось после успешного окончания русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Для закрепления своих позиций русское правительство в 1881 г. пошло на возобновление австро-русско-германского договора, так называемого Союза трех императоров (Первоначально он был заключен в 1873 г. между Россией, Германией и Австро-Венгрией в форме Консультативного пакта. Теперь это было соглашение о нейтралитете. В 1884 г. договор был продлен еще на три года.). Он должен был обеспечить тыл России для решения насущных задач на Среднем и Дальнем Востоке, где Англия развернула бурную активность. Английские агенты провоцировали афганского эмира и турецкого султана на выступления против России. Англичане добивались согласия Турции на то, чтобы пропустить их флот в Черное море для высадки десантов в Одессе и на побережье Кавказа. В 1886 г. крупная английская эскадра была направлена для нападения на Владивосток. Конфликт был улажен мирным путем, но русскому правительству стало ясно, насколько опасно оставлять Дальний Восток беззащитным перед английской угрозой. Было решено ускорить осуществление программы, принятой в 1882 г., о сооружении большого Тихоокеанского флота, однако средств выделялось всего на 8 канонерских лодок и 6 миноносцев, тогда как для Балтийского флота программа предусматривала строительство 16 броненосцев, 13 крейсеров и 100 миноносцев, для флота Черного моря - 8 броненосцев, 2 крейсеров и 100 миноносцев [192, с. 514]. Усилить свои экономические и военно-стратегические позиции на Дальнем Востоке русское правительство надеялось за счет строительства Сибирской железной дороги, укрепления береговой обороны (решение о строительстве было принято еще в 1885 г.).

Царское правительство, очевидно, недооценивало агрессивность японской политики в отношении Китая и Кореи и рост вооруженных сил Японии. Судя по дипломатической переписке русских представителей в Токио с Петербургом, правительство было недостаточно осведомлено о намерениях Японии в Корее и на всем Дальнем Востоке. Все же в 1890 г. было решено ускорить строительство Сибирской железной дороги, а в 1891 г. довести ее до побережья Тихого океана. Но ее сооружение началось лишь в 1893 г., крепости во Владивостоке - в 1890 г.

Нападение Японии на Китай в 1894 г., разгром китайского флота и поражение китайских войск заставили царских чиновников встревожиться. Учитывая быстрый рост морских и сухопутных сил Японии, новая программа военно-морского строительства (1895 г.) предусматривала увеличение Тихоокеанского флота до 14 больших кораблей. Предполагали, что связь с центром через Сибирскую дорогу, а также новый флот обеспечат оборону Приморья и других дальневосточных рубежей. Мероприятия России по укреплению обороноспособности подталкивали Японию к осуществлению экспансии в Китае и Корее до того, как Россия сможет помешать этому.

Новый характер отношений двух стран сложился в эпоху империализма, когда обострилась борьба великих держав за передел колоний, сфер влияния и рынков сбыта. Вступление Японии в борьбу за раздел, а затем и передел мира обострило положение в Азии, особенно в Китае, где соперничали Англия, Россия и США. Наибольшей остроты достигли русско-японские противоречия. Англия и США провоцировали Японию на войну против России. Японский империализм, развязав войну против России, вынашивал планы захвата ее территорий на Дальнем Востоке. Россия же не покушалась на территорию собственно Японии, не планировала ее захватов.

Между русским и японским народами отсутствовали противоречия по коренным, жизненно важным проблемам. Это продемонстрировала известная дружественная встреча представителей революционного движения России и Японии - Г. В. Плеханова и Катаяма Сэн - на Конгрессе II Интернационала во время войны. Русский и японский народы не имели причин для вражды и стремились поддерживать мирные отношения, осуществлять взаимный обмен достижениями культуры, науки и техники. Взаимодействие двух культур лишь обогащало обе нации. Русская литература, искусство, философия оказали огромное влияние на демократическое движение в Японии и передовые слон японского общества. Достижения русских ученых - географов, математиков, химиков, астрономов, русских кораблестроителей оказали большую помощь в развитии науки и техники Японии.

Поражение царизма в русско-японской войне существенно изменило международную обстановку на Дальнем Востоке. Усилились позиции Японии, и упало влияние России. Серьезно ослабло международное положение России. Россия попала в финансовую зависимость от западного империализма, особенно французского, и была вынуждена заключить соглашения с Англией и Японией в 1907 г., уступив ряд позиций в Маньчжурии и Корее. Соглашения способствовали втягиванию России в англо-французскую Антанту, направленную против Германии как их общего соперника.

В результате последующих соглашений с Японией царизм вынужден был отступать и поступаться как своими империалистическими интересами в Китае и Монголии, так и русскими национальными интересами. Вынужденная нередко действовать с оглядкой на своих союзников, особенно в том, что касалось Дальнего Востока, Россия сохранила положение одной из великих империалистических держав.

Победа Великой Октябрьской социалистической революции в России положила конец историческому периоду, когда капитализм был единой и всеохватывающей системой и его активность определяла международное положение. Октябрьская революция положила конец маневрам империалистов на Дальнем Востоке, использованию русско-японских противоречий в интересах своих монополий, в ущерб русскому государству. Рухнули планы японского, американского и английского империализма по отторжению от России Восточной Сибири, Камчатки, Чукотки и Сахалина.

Научное освещение истории русско-японских отношений возможно лишь на основе тех теоретических положений, которые были высказаны К. Марксом, Ф. Энгельсом и В. И. Лениным. Характеризуя феодальный способ производства, К. Маркс сослался на феодальную Японию как на образец сочетания крупного феодального землевладения с мелкокрестьянским хозяйством. Он дал четкую характеристику феодализму, господствовавшему в Японии в XVII-XIX вв. (см. [2, с. 729]).

Феодальный способ производства определял основные направления и особенности внешней политики японского государства. Консервация феодальных производственных отношений задержала процесс превращения Японии в централизованное капиталистическое государство. Это обусловило ее отставание от западных держав и России, предопределило ее неспособность отстаивать свою национальную независимость. В. И. Ленин отметил, что "Япония в 1863 году была нулем по сравнению с Россией" [25, с. 392]. Это замечание В. И. Ленина может служить характеристикой соотношения сил обоих государств в XVIII и первой половине XIX в.

Уже в XVIII в. в России развивались товарно-денежные отношения и начал складываться единый всероссийский рынок (см. [7, с. 153]). В конце XVIII в. определился мануфактурный период в развитии русского капитализма, а в первой трети XIX в. начался промышленный переворот. Русское правительство проводило меры по развитию внешней торговли, расширению путей сообщения, улучшению денежной системы. Протекционизм способствовал зарождению и развитию русской промышленности, но господство помещиков и условия крепостного хозяйства определяли медленный темп ее роста.

Развитие капитализма привело к изменению классового характера государственного строя России. Возросло влияние купечества, промышленников. Царизм в своей внешней политике стал руководствоваться интересами не только дворян, но и купечества. В. И. Ленин отмечал, что монархия XVII в. с боярской думой сменилась чиновничье-дворянской монархией XVIII в., а крестьянская реформа 1861 г. была первым шагом по пути ее превращения в буржуазную монархию (см. [14, с. 121; 15, с. 165-166; 16, с. 173-174, 177]).

Сохранение феодальных пережитков в социально-экономическом строе страны сказалось на формировании особого типа империализма в России. В своей работе "Развитие капитализма в России" В. И. Ленин показал историческое значение развития капитализма "вширь" на восточных окраинах России и экспансии русского капитала на рынках Востока при сохранении помещичьего землевладения и самодержавия. Это предопределило затем переход к "военно-феодальному" типу империализма в России, в котором "новейше-капиталистичеcкий империализм оплетен, так сказать, особенно густой сетью отношений докапиталистических" [22, с. 378].

Что касается Японии, то В. И. Ленин подчеркивал факт неравномерно быстрого капиталистического развития этой страны и связанной с этим колониальной экспансии. Переход феодальной Японии после революции Мэйдзи на путь капиталистического развития породил захватническую внешнюю политику Японии. "Это государство буржуазное, а потому оно само стало угнетать другие нации и порабощать колонии" [19а, с. 262]. В Японии также сложился военно-феодальный тип империализма, что определило особенности внешней политики обоих государств и характер их взаимоотношений.

Ленинское учение об империализме и конкретные указания В. И. Ленина об основных особенностях внешней политики империалистических государств, а также его глубокие оценки важнейших международных конфликтов оказывают неоценимую помощь исследователям, занимающимся историей международных отношений. В. И. Ленин показал, какими путями шло развитие капитализма и совершался переход к империализму в России, Японии и других странах, что дает, в частности, возможность понять сущность и особенность их взаимоотношений и их колониальной политики в конце XIX - начале XX в. В. И. Ленин неоднократно отмечал реакционный и захватнический характер внешней политики Германии, царской России и Франции (см., например, [26, с. 86-88]).

Имевшиеся в нашем распоряжении документы и материалы подтверждают справедливость ленинских выводов.

Документальную основу настоящей работы составляют документы из Архива внешней политики России, Центрального государственного архива древних актов, Центрального государственного военно-исторического архива, а также публикации документов, касающихся предмета нашего исследования, вышедшие в СССР, Японии, Англии, США. Особенно ценные материалы, касающиеся Японии с конца XVII в., содержит Архив внешней политики России. Они включают докладные записки руководителей экспедиций на Дальний Восток, министров и губернаторов дальневосточных окраин, материалы о деятельности Российско-американской компании (с конца XVIII до середины XIX в.), а позднее, с установлением дипломатических отношений, донесения русских послов, посланников и консулов из Токио, Пекина, Хакодатэ, Нагасаки, а также письма и инструкции коллегии по иностранным делам, а затем министерства иностранных дел, межведомственную переписку и т. д. В делах Японского, Китайского и Тихоокеанского столов министерства иностранных дел России содержатся многочисленные донесения русских посланников, консулов и военных агентов из Токио, Пекина, Вашингтона, а также директивы и указания Петербурга. Весьма ценны сведения об агрессивных планах Японии в отношении Китая, Кореи и России, о попытках американской дипломатии вмешаться в русско-японские переговоры о Сахалине. Нельзя не отметить, что и русские дипломаты в Японии, и министерство иностранных дел России недооценивали нараставшую с конца XIX в. угрозу интересам России на Дальнем Востоке со стороны Японии.

Следует отметить разный уровень и качество документов, направлявшихся в Петербург. Часто это зависело от личности того или иного дипломата. Так, например, содержательные и интересные материалы первого русского консула в Хакодатэ И. А. Гошкевича (1858-1865) или русского посла в Японии Н. А. Малевского-Малевича (1908-1916) перемежаются поверхностными, порой совершенно наивными донесениями посланника в Японии М. А. Хитрово (1893-1896) накануне и в период японо-китайской войны.

Из документов, хранящихся в Центральном государственном архиве древних актов, особый интерес представляют материалы о поездах русских купцов и чиновников на Курильские острова, экономическом освоении последних и приведении в российское подданство их жителей. Так, материалы о поездках дворянина Ивана Антипина и "передовщика" Дмитрия Шаталина в конце 70-х годов XVIII в. на Курильские острова свидетельствуют об освоении их русскими. Поденные ведомости за 1778-1779 гг., хранящиеся в архиве, содержат сведения о большом числе жителей в южной части Курил, принявших российское подданство.

Исключительную ценность для изучения истории отношений между Японией и Россией, освоения в XVII-XVIII вв. русскими Курильских островов и Сахалина, стремления России установить добрососедские отношения с Японией представляет многотомное "Полное собрание законов Российской империи с 1649 года" [63], вышедшее в свет в 1830 г. В нем содержатся как законодательные акты, так и внутриведомственная переписка, записки министров, сенаторов и докладные императорам.

Богатый материал имеется и в собрании документов "Памятники сибирской истории XVIII века" [60], изданном в 80-х годах XIX в. Это собрание включает многие документы как центрального правительства, так и местных сибирских властей, содержащие сведения о попытках русских открыть путь в Японию и установить с ней торгово-экономические связи и добрососедские отношения.

МИД СССР предпринял капитальное издание документов министерства иностранных дел России за период с начала XIX в. В изданных до настоящего времени 13 томах (охватывающих первую четверть XIX в.) имеются документы, касающиеся деятельности Российско-американской компании и сибирских властей по освоению Курильских островов, Сахалина и других территорий на северо-западе Тихого океана, попыток преодолеть политику самоизоляции Японии и установить с ней дипломатические и торговые отношения [49].

Ценные материалы по истории русско-японских отношений в период империализма содержатся в советской публикации "Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и Временного правительств. 1878 - 1917 гг.". В опубликованных 13 томах второй и третьей серии включены документы за 1911-1912 и 1914-1916 гг. Переписка министерства иностранных дел России с русскими представителями за границей содержит материалы о дальневосточной политике России, Японии, США и Англии. В издание включены не только документы русских дипломатов, но и донесения иностранных дипломатических представителей в России, расшифрованные в министерстве иностранных дел.

Несколько подборок документов, содержащих материалы по международным отношениям на Дальнем Востоке, характеризующие политику империалистических держав в Китае и Внешней Монголии, а также русско-японские отношения, были опубликованы в журнале "Красный архив" (см. [53, 1926, т. 5, 1929, т. 6, 1932, т. 3, 1934, т. 2, и др.]). Тексты наиболее важных договоров и соглашений, относящиеся к взаимоотношениям государств на Дальнем Востоке, опубликованы в "Сборнике договоров и других документов по истории международных отношений на Дальнем Востоке (1842-1925)", составленном Э. Д. Гриммом.

Несомненный интерес представляет издание "Русская Тихоокеанская эпопея" [67], в котором собраны документы и материалы наших центральных архивов: Центрального государственного архива древних актов, Центрального государственного архива Военно-Морского Флота, Центрального государственного военно-исторического архива, Архива внешней политики России МИД СССР и др. Эти материалы показывают основные этапы в открытии и освоении русскими людьми земель Сибири и Дальнего Востока, свидетельствуют о приоритете России в освоении Амура, Сахалина, Курильских и Шантарских островов. Целый раздел посвящен истории формирования государственной границы России на Дальнем Востоке.

Что касается западных источников, то в многотомных официальных публикациях западных держав - Германии, Англии, Франции, - содержащих многочисленные документы, относящиеся к периоду, предшествовавшему первой мировой войне, сравнительно мало материалов по дальневосточной политике и русско-японским отношениям (см. [95; 92; 96]). Поводом для первой мировой войны послужил конфликт на Балканах, поэтому составители сборников больше всего места отвели документам по Ближнему Востоку и европейским конфликтам между великими державами. Подлинные причины обострения международной обстановки - борьба монополий за раздел и передел мира - остаются невыявленными. Опущены и многие другие документы, проливающие свет на истинные цели политики этих держав в отношении России и Японии.

Британская публикация содержит некоторые материалы (т. 4 и 8) об англо-русских отношениях накануне и после русско-японской войны и поддержке английской дипломатией агрессии Японии против Кореи, Китая и развязывания ею войны против России.

Из французской публикации для нашей темы интересны материалы второй (1901-1911) и третьей серий (1911-1914), показывающие, как французская дипломатия с целью вовлечения России в активную борьбу против Германии активно содействовала русско-японскому "примирению" после заключения Портсмутского договора 1905 г.

Документы по дальневосточным проблемам содержат официальные публикации государственного департамента США ("Foreign Relation of the United States"), издающиеся по годам. Однако в этих публикациях некоторые важные документы отсутствуют или помещены с сокращениями. Документы подобраны тенденциозно, с целью скрыть захватнический империалистический характер американской внешней политики.

Эта оценка в полной мере относится и к опубликованному в 1961 г. сборнику документов по внешней политике США за 1776-1960 гг. [98а]. Определенный интерес представляют протоколы американского конгресса ("Congressional Record"), включающие ежегодные послания американских президентов о положении страны, внешней политике, дебаты по поводу японо- американских отношений и т. п. Эти материалы позволяют судить как о целях правительственной политики, так и о борьбе внутри правящих кругов по вопросам отношения к Японии, России, Китаю и другим дальневосточным странам.

Ряд коллекций документов по внешней политике Японии разных эпох издан в Японии. Среди них следует отметить "Сборник древних актов Японии. Документы о внешних сношениях в период Бакумацу" [81], "Летопись периода реставрации" [89], "Сборщик материалов по истории дипломатии" [79]. В них содержатся некоторые материалы, касающиеся установления отношений Японии с Россией, об отношениях центральных властей с местными князьями на севере о-ва Хонсю, о-ве Хоккайдо, который не считался вплоть до конца XVIII в. частью Японии. Большой период внешнеполитической деятельности Японии охватывают изданные министерством иностранных дел "Документы по внешней политике Японии" [82].

Переводы японских источников XVIII и начала XIX в. по истории русско-японских отношений были опубликованы Д. А. Позднеевым в труде "Материалы по истории Северной Японии и ее отношений к материку Азии и России". Д. А. Позднеев отмечает стремление некоторых японских кругов представить продвижение русских к берегам Тихого океана в ложном свете, как угрозу безопасности Японии. "От русского историка, - пишет он, - изучающего японскую литературу по данному вопросу, требуется масса терпения и, я сказал бы, даже самоотвержения, чтобы подавить в себе естественно возникающее чувство негодования при чтении тысячи работ, в которых развивается, не стесняясь никакими соображениями и фактами, этот противоречивый мировой истории взгляд" [250, т. 2, с. 62].

Значительное количество документов и материалов публикуется в Японии после второй мировой войны, но они подобраны тенденциозно и имеют целью подкрепить территориальные притязания японских правящих кругов в отношении южной части группы Курильских островов, а также обосновать "исторические" права Японии на южный Сахалин.

Само собой разумеется, что документы царского министерства иностранных дел, так же как и японские документы, требуют строгого научного критического подхода. Так, нельзя отождествлять мнение того или иного дипломата или даже министра с общим правительственным курсом. Еще более строгого критического подхода требуют официальные правительственные заявления, маскировавшие подлинные цели захватнической политики необходимостью "обороны" страны, "защиты" торговых интересов. Особенно лицемерный характер носят японские документы, оправдывавшие нападение на Китай в 1894 г. "защитой" независимости Кореи, нападение на Россию в 1904 г. - "защитой" интересов Китая и обороны японских границ и т. п.

Анализируя документы, автор стремился не только сличать декларации и практические действия правительств России и Японии, но и связывать их содержание с внутриполитическим положением в этих странах. Так, при определении дальневосточной политики России принимались во внимание отсталость царизма, его финансовая слабость, зависимость от французских займов в конце XIX и начале XX в. В отношении Японии необходимо было учитывать своеобразность развития Японии, вызванную политикой самоизоляции, ее отсталость, позднее вступление на путь капиталистического развития, переплетение феодальных и капиталистических интересов во внешней политике, предопределившее особую агрессивность правящих классов Японии.

Сравнительно большое количество материалов по международным проблемам Дальнего Востока, в частности русско-японским отношениям, содержат газеты и журналы исследуемого периода, особенно с середины XIX в. Материал этот неоднороден, ио он отражает внутриполитическую борьбу по вопросам внешней политики. Довольно часто шумные кампании, которые поднимала пресса, инспирировались правительством или определенными группировками буржуазии, преследовавшими свои цели. Это особенно характерно для эпохи империализма, когда в России и в Японии сформировались буржуазно-помещичьи партии, отражавшие интересы различных слоев правящих классов. Для изучения внешней политики России наибольшую ценность представляет (полуофициальная газета "Новое время", нередко публиковавшая статьи, отражавшие политику правительства (часть их инспирировалась министерством иностранных дел).

Материалы по вопросам русско-японских отношений публиковали также "Речь" - орган кадетов - и газеты крайне правого толка "Московские ведомости" и "Земщина". На Дальнем Востоке издавался ряд журналов. Особый интерес представляет еженедельник "Китай и Япония", выходивший в 1910-1917 гг. Он публиковал обзоры и переводы статей из китайских, японских, корейских, английских и американских газет и журналов, что позволяет познакомиться с прессой той эпохи в более или менее концентрированном виде.

В Японии после революции Мэйдзи стали выходить полуофициальные газеты "Кокумин" и "Токио ницичници" ( с 1873 г.), а после создания буржуазно-помещичьих партий - такие крупные газеты, как "Иомиури" (с 1874 г.), "Дзи-дзи симпо", "Май-нити симбун" (с 1872 г.).

Наиболее важные статьи из прессы, отражавшие, по мнению русских дипломатических представителей, точку зрения правящих кругов, направлялись в Петербург.

Стали издаваться газеты на английском языке: "The Daily Mail" (с 1876 г.), "The Japan Daily Mail" (1888-1891) и др. Эти издания чаще всего публиковали подстрекательские антирусские статьи, стремясь отравить атмосферу в русско-японских отношениях.

Ценными источниками, особенно по тому периоду, когда официальные отношения между двумя странами еще не существовали, являются воспоминания, дневники, бумаги русских путешественников, моряков и торговцев. Часть их собрана в книге "Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке". Изучение истории открытия и освоения Курильских островов и Сахалина невозможно без учета записок Степана Крашенинникова "Описание земли Камчатки", материалов об экспедиции русских офицеров Н. А. Хвостова и Г. И. Давыдова, записок капитана-лейтенанта В. М. Головнина.

Одна из первых официальных русских миссий, Н. П. Резанова, посетившего Японию в 1804 г. с целью установления дипломатических и торговых отношений, нашла довольно подробное освещение в его записках (см. [133а]).

Ценные сведения о Сахалине, о его значении для обороны русского Дальнего Востока, о переговорах с японцами по вопросу о Сахалине в 1856-1860 гг. содержатся в бумагах генерал-губернатора Восточной Сибири Н. Н. Муравьева, изданных его биографом И. Барсуковым [186].

Богатством содержания отличаются статьи и книги о Японии русского прогрессивного публициста и ученого М. И. Венюкова, офицера главного штаба (см. [197; 197а; 1976]).

Многочисленные статьи и материалы о положении на о-ве Сахалин, в Сибири и прилегающих к ней странах Восточной Азии публиковались в "Записках Императорского Российского географического общества" (см. [101а]). Для понимания взглядов русских промышленников и купцов относительно рынков Востока большой интерес представляют труды Общества для содействия русской промышленности и торговли, в частности доклады видного деятеля общества Н. Шаврова. Нередко позиция общества оказывала влияние на принятие царским правительством тех или иных решений по вопросам внешней политики. Особенно возросло влияние промышленников и банкиров на внешнюю политику царизма со вступлением России в эпоху империализма.

Заметный вклад в освещение положения на Дальнем Востоке внесли великие русские революционеры-демократы Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, А. И. Герцен, передовые русские писатели Л. Н. Толстой, И.А.Гончаров. Они резко критиковали захватническую политику Англии, варварское обращение западных колонизаторов с народами Китая и Индии, реакционную политику царизма. Но вместе с тем они высоко ценили трудовую деятельность русского народа по освоению дальневосточных окраин России, признавали большое значение воссоединения русских территорий Приамурья и Южно-Уссурийского края, видели важное значение этих районов для развития России и укрепления ее позиций на Тихом океане.

Большой интерес для изучения политики России на Дальнем Востоке представляют мемуары С. Ю. Витте [108а] - крупнейшего государственного деятеля царской России в конце XIX и начале XX в. Будучи министром финансов (1892-1903), он более десяти лет играл ведущую роль в осуществлении дальневосточной политики России. Влияние С. Ю. Витте в этой области отчасти определялось тем, что в экспансии на Дальнем Востоке большую роль играли железнодорожное строительство, финансовое закабаление Китая и привлечение французского капитала для этих целей. В течение ряда лет С. Ю. Витте являлся как бы посредником между государственной казной и международной биржей, где его хорошо знали и ему доверяли.

С. Ю. Витте, в частности, раскрывает причины, в силу которых Россия после заключения Портсмутского договора 1905 г. вынуждена была пойти на сближение с Японией и Англией. Об этих причинах пишет в своих воспоминаниях и русский военный министр В. Сухомлинов, приводя данные о военной слабости России на Дальнем Востоке после русско-японской войны, вынудившей Россию пойти на уступки Японии [138].

Довольно многочисленны по теме исследования и японские материалы. Однако политика самоизоляции Японии, проводимая с 40-х годов XVII в., запрещение плавать за моря, иметь отношения с другими странами отрезали Японию от других стран, кроме Китая, более чем на два столетия и неизбежно отразились на характере литературы, касающейся внешних сношений. Первые японские исследователи посещали о-в Хоккайдо в конце XVII в., но остров не был хозяйственно освоен японцами и формально не входил в состав территории японского государства до конца XVIII в. Только в 1799 г. на юге острова была создана японская администрация. Японские исследователи, проникавшие на север от Хоккайдо, впервые посетили Курильские острова лишь в 80-х годах. Один из них, Могами Токунай, с гордостью свидетельствовал, что был "первым японцем", ступившим на о-ва Итуруп и Уруп (1786 г.), т. е. значительно позже русских, в основном завершивших присоединение Курильских островов в 1755 г. На о-ве Уруп он встретил русских, которые отнеслись к нему благожелательно. Завязались даже дружеские отношения между представителями соседних стран. В 1798 г. Могами Токунай участвовал в экспедиции на о-в Итуруп, где японцы попытались установить свою власть, поставив столб с надписью о принадлежности острова Японии [315, с. 61-62, 149].

Путешествия японцев на Курилы, а с 90-х годов XVIII в. на южную часть Сахалина расширили географические представления в самой Японии, но внести мало нового в мировую картографию, особенно по сравнению с тем, что было достигнуто к тому времени русскими. Не могли они способствовать и установлению связей с Россией при том политическом курсе на строгую изоляцию, который проводили тогдашние правители Японии. Интересным источником, касающимся раннего этапа развития русско-японских отношений, явились записки о пребывании в России японцев, потерпевших кораблекрушение в 1783 г. Они получили возможность вернуться на родину с экспедицией А. Лаксмана в 1792 г. Затерявшаяся рукопись их рассказов, обнаруженная в 1900 г. в Киото, послужила для писателя Иноуэ Ясуси основой для документальной повести "Сны о России" [142].

Советский ученый В. М. Константинов исследовал текст рукописи, дал перевод и историко-лингвистический анализ документа. В нем содержатся свидетельства самих японцев о дружеском расположении к ним русских, о миролюбивой политике русского правительства в отношении Японии [120].

Большое внимание японские историки и публицисты, особенно в период русско-японских мирных переговоров в Портсмуте в 1905 г. уделяли путешествиям Мамия Риндзо. В 1808-1809 гг. он проник в южную часть Сахалина и "открыл" Татарский пролив, отделявший Сахалин от Азиатского материка [348а]. Русские открыли и присоединили остров еще в 1655-1656 гг., когда жители западного побережья стали выплачивать ясак русскому правительству, т. е. признали российское подданство. И. Ф. Крузенштерн в 1805 г. тщательно обследовал восточный берег Сахалина, заменив географические догадки западных путешественников (Де Фриза, М. Ф. Лаперуза и др.) точными данными.

Имя Мамия Риндзо стало известно в Европе после публикации "Записок капитана Головнина" (1816 г.) и книги немецкого врача Зибольда (1832 г.), служившего в голландской фактории в Нагасаки. Значение "открытия" Татарского пролива Мамия Риндзо нельзя преувеличивать даже для Японии, поскольку материалы его путешествий были строго засекречены и стали доступны лишь в конце XIX в.

В конце XVIII в. появились сочинения ультранационалистического толка, проповедовавшие необходимость экспансии и захватов как средство выхода из того экономического и политического кризиса, который переживало феодальное общество. Хонда Тосиаки (1744-1825), ссылаясь на пример Англии, считал, что единственный путь к решению проблемы - приумножение пригодных для сельского хозяйства земель путем экспансии, направленной сначала на ближние острова, такие, как Курилы, Сахалин и архипелаг Бонин, а затем на Камчатку, Алеутские острова и в Северную Америку. Хонда Тосиаки настаивал также на колонизации Эдзо (с 1869 г. Хоккайдо), превращении Японии в империю. Он пытался влиять на политику правительства, направляя свои предложения главе правительства (ем. [348]). Его произведения появились в печати лишь в 1888-1891 гг. Официально его заслуги были признаны лишь в 1924 г. С проповедью японской агрессии на север, юг и на Азиатский континент выступил Ёсида Сёин в 50-е годы XIX в.

Периоду после революции Мэйдзи посвящен целый ряд мемуаров японских политических деятелей и дипломатов.

Были опубликованы воспоминания Кавадзи Саэмон-но-дзё [153]. Он вел переговоры с Е. В. Путятиным, которые привели к заключению в 1855 г. первого русско-японского договора об установлении отношений между двумя странами. В книге содержится ряд интересных деталей о ходе переговоров и внутриполитической борьбе по вопросу о договоре.

Опубликовали свои воспоминания некоторые активные деятели революции Мэйдзи-Окубо Тосимити, Ито Хиробуми, Ивакура Томоми и др. В записках Ивакура Томоми показана борьба японского правительства за пересмотр неравноправных договоров в первые десятилетия после ликвидации сёгуната [143]. По инициативе Ивакура Томоми в столицы западных государств были направлены дипломатические миссии, которые безуспешно пытались добиться согласия капиталистических государств на пересмотр договоров (см. [143, т. 2, с. 666-670]).

Многие исторические события в жизни Японии нашли отражение в мемуарах крупного государственного деятеля Японии Ито Хиробуми, занимавшего самые высокие правительственные посты. Однако они носят откровенно апологетический характер, направлены на оправдание захватнической политики Японии в Корее и Китае [144]. Захватническую политику Японии в Корее, начиная с 70-х годов пытаются оправдать в своих воспоминаниях посол в Англии Окубо Тосимити [151] и министр иностранных дел Японии Хаяси Тадасу [160]. В своих воспоминаниях министр иностранных дел Японии Муцу Мунэмицу много страниц уделяет дипломатической подготовке японо-китайской войны, переговорам с Россией и тройственному выступлению России, Германии и Франции в 1895 г., заставивших Японию вернуть Китаю Ляодунский полуостров с Порт-Артуром. Автор пытается оправдать крупные просчеты, допущенные японской дипломатией во время японо-китайской войны и мирных переговоров в Симоносеки в 1895 г. (см. [150; 143]).

Книга японского дипломата Исии Кикудзиро "Дипломатические комментарии" основана на личных впечатлениях автора о событиях начала XX в., участником которых он был. Как и упомянутые выше авторы, он оправдывает агрессивную политику Японии в Корее и Китае, а также нападение на Россию, особо подчеркивая роль японо-английского союза в возвышении Японии, занятие ею господствующих позиций на Дальнем Востоке [117, с. 47]. Исии Кикудзиро преувеличивает свою роль в заключении выгодного для Японии Портсмутского договора.

Большое количество материалов и документов содержится в биографиях государственных и военных деятелей Японии второй половины XIX и начала XX в. Ито, Кацура, Ямагата, Гото, Иноуэ, Тэраути и др. (см. [145; 152; 159; 146; 158; 156]). Эти труды требуют к себе особо критического подхода.

При всей ограниченности прав императорского японского парламента, созданного согласно реакционной конституции 1889 г., парламентские дебаты содержат ряд сведений, показывающих борьбу различных буржуазно-помещичьих группировок по определению тактики внешней политики, военному бюджету и т. п. [80], что дает возможность более глубоко понять некоторые внешнеполитические акции Японии, их классовую сущность.

В советской науке еще не создано работ по историографии международных отношений на Дальнем Востоке, и русско- японских отношений в частности. Историографические вопросы обычно рассматриваются лишь в очерках, предпосылаемых монографиям, или в рецензиях.

Анализируя большой круг английской, американской, французской и немецкой исторической литературы во введении к своему капитальному труду "Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке. 1860-1895", A. Л. Нарочницкий устанавливает общие закономерности и тенденции, характерные для буржуазных историков: стремление оправдать колониалистскую, захватническую политику капитализма. Это, пожалуй, в не меньшей, а даже в большей степени характерно для работ японских ученых.

Обострение международной обстановки порождает, как правило, повышенный интерес к проблемам международных отношений и увеличивает выпуск книг, посвященных не только текущим событиям, но и вопросам истории международных отношений. В буржуазной исторической литературе ярко проявляется влияние политической конъюнктуры: почти на каждом исследовании лежит отпечаток характера взаимоотношений того периода, когда была написана и издана книга.

Так, основная идея работы японского ученого Куно Ней "Японская экспансия на Азиатском континенте", опубликованной в период обострения советско-японских отношений, почти сразу же после нападения японских милитаристов на союзную нам Монголию на Халхин-Голе, сводится к совершенно несостоятельному утверждению о том, что Россия с 80-х годов XVIII в. будто бы всегда угрожала существованию Японии [384]. В своем исследовании автор останавливается на периоде до середины XIX в., так как в дальнейшем история навязывания Японии неравноправных договоров при ведущей роли США и Англии опровергает этот постулат сочинения. В работе вместе с тем содержатся сведения об агрессивных планах некоторых кругов Японии в отношении северо-восточных владений России, признается приоритет русских в освоении Курил.

Несостоятельными утверждениями об извечной "русской угрозе" по отношению к Японии проникнута книга Мотояма Кэй-сэна "Триста лет русской агрессии" [317].

В подтверждение своих домыслов о характере русско-японских отношений в XVIII-XIX вв. некоторые японские историки приводят заявления лидеров реакционного самурайства о необходимости "обороны" Японии в связи с "угрозой с севера". При этом они не только искажают политику царской России, но и пытаются опорочить внешнюю политику Советского Союза (см. [338, т. 23, с. 123-175; 384, т. 2, с. 215-218, 227-228]).

В разгар второй мировой войны, когда японские милитаристы готовили нападение на Советский Союз, появились книги Нумада Итиро "История японо-русских отношений" [324], Накамура Дзэнтаро "История агрессии на Курильских островах и Сахалине" [320] и др. Направленность этих книг была четко охарактеризована японскими рецензентами. Один из них писал, что книга Накамура Дзэнтаро опубликована с целью обратить внимание японского народа на "северную проблему", поскольку "Россия с эпохи Петра Великого проводила политику решительного продвижения к побережью Тихого океана" [453, № 5, с. 360].

Миф об "угрозе с севера" широко использовался японскими идеологами для возбуждения антирусских, а затем антисоветских настроений в японском народе. После второй мировой войны он служит целям оправдания милитаризации Японии и ее участия в агрессивном военно-политическом блоке с США.

Среди подобного рода книг, пожалуй, счастливым исключением является книга Накамура Синтаро "Японцы и русские" [270]. Это - не исследование, но книга написана на основе изучения многочисленных японских, русских и советских работ. Автор сосредоточил внимание на описании истории контактов русских и японцев на протяжении более двух столетий. Развитие контактов между русскими и японцами изображено как проявление стремления России иметь дружественные отношения с Японией. Автор показывает и истоки версии об "угрозе с севера". Многие исследователи не сомневаются, пишет он, что голландцы примерно с 1772 г. предостерегали об опасности продвижения России на юг, чтобы не допустить конкурентов в прибыльной торговле с Японией. Еще примерно в 1796 г., т. е. задолго до того, как весь о-в Хоккайдо стал территорией Японии, там была выпущена книга "Рассказы об опасности с севера" [270, с. 59, 121]. Миф об "угрозе с севера", или, как его теперь именуют, "советской угрозе", с заокеанского голоса широко пропагандируется реакционными японскими политическими деятелями, а также учеными с вполне определенными целями, не имеющими ничего общего с национальными интересами японского народа.

Большой интерес представляет вышедшая в свет в 1980 г. книга Корияма Ёсимити "Изучение истории японо-русских отношений в период Бакумацу". Автор признает, что во второй половине XVIII в. японские власти еще не имели четкого представления ни о Курильских островах в целом, ни о том, где проходит северная граница самой японской территории. Японское правительство в XVIII в. не считало японской территорией не только Курилы, но и северную часть Хоккайдо [310, с. 231, 319, 320].

Ряд японских исследователей, такие, как Сига Иосио [332], Фудзимото Хидэо [340], Нэдзу Масаси [325], Ватанабэ Акио [353], Вада Тосиаки [297], Сугимори Кодзи [334], дают в основном объективную картину развития русско-японских отношений, подтверждают неправомерность искусственного разделения Курильских островов на южные и северные, признают приоритет русских в открытии и освоении Курил.

Содержательна книга Иэнага Сабуро [213]. Автор стремится к познанию японской культуры в единстве составляющих ее элементов, а также ее отношений с рядом культур Азии и Европы. В ней подчеркивается плодотворность культурного обмена, способность японской культуры впитывать чужие культуры, оставаясь при этом самобытной.

Тенденциозный характер в освещении русско-японских отношений характерен для большинства американских и западноевропейских ученых. Стремление оправдать колониальную экспансию США, Англии, Франции и Германии и очернить действия России нашло отражение и в трудах известного американского историка Д. А. Ленсена. Он пытается оспаривать приоритет русских в открытии и заселении Курильских островов, а также Сахалина, отрицает исторические права русских на эти территории. Однако он вынужден признать, что в своих попытках добиться установления торговых и экономических отношений Россия никогда не прибегала к использованию вооруженной силы [389, с. 32-35, 69, 71, 162, 253]. В трудах Д. А. Ленсена содержится разнообразный, нередко оригинальный материал, представляющий интерес и для советских исследователей, в частности о культурных связах между русскими и японцами в XVIII-XIX вв., притягательности для японцев русской культуры и т. п. [386].

Американские историки, такие, как Дж. Стэфан, Я. Ким, Д. Кин, приводят достаточно объективные данные об истории Курильских островов, подтверждают приоритет русских в их открытии и освоении и вскрывают сущность проблемы территориальных притязаний правительства Японии к СССР (см. [403; 382; 214]).

Лейтмотивом большинства трудов американских и западноевропейских историков является защита политики своих правительств на Дальнем Востоке и в целом позиций империализма. Объясняя причины колониальных захватов империалистических держав, в частности Японии, реакционные буржуазные историки Японии, США, Англии, Франции и других стран широко используют антинаучные взгляды американского историка и социолога Г. Кона, состоящие в том, что главная движущая сила истории - национализм. Таким образом, агрессивная политика великих держав объясняется не интересами их господствующих классов, а интересами всей нации, стремящейся распространить свое влияние и культуру на другие народы. Так, причины агрессивности Японии пытаются объяснить деятельностью ультранационалистических и шовинистических обществ, игнорируя классовую природу и особенности японского империализма (см., например, [404; 367а]).

Стремление России к установлению торговых и дипломатических отношений с Японией, миссия Е. В. Путятина в эту страну в 1853-1855 гг. и связанные с ней трагические события в Симода, приведшие к гибели фрегата "Диана", всколыхнули общественное мнение России и вызвали повышенный интерес передовых людей к событиям на Дальнем Востоке. О Японии, Китае, Индии публиковались многочисленные статьи не только в Петербурге и Москве, но и в провинциальной прессе, особенно в Сибири. Усилился даже интерес к изучению Японии.

Революционные демократы видели будущее Востока в его свободном самостоятельном развитии. Они отвергали псевдонаучные рассуждения западноевропейских и американских ученых, утверждавших, что Восток не способен к возрождению, что цивилизаторскую миссию в Японии и других странах Азии должны выполнить европейские колонизаторы.

С гуманных, демократических позиций русские ученые и путешественники (среди них были видные деятели русской науки и культуры, такие, как К. И. Максимович, М. И. Венюков, А. И. Воейков, А. Н. Краснов, Д. К. Анучин, адмирал С. О. Макаров и др.) описывали Японию: быт и обычаи страны, историю, особенно бурные события 60-х годов XIX в. - (см. подробнее [100а, с. 193-203]).

В трудах русских ученых и путешественников содержалось много ценных наблюдений, важных выводов и обобщений. Вместе с тем в их работах отмечено немало ошибочных и спорных положений. Так, при рассмотрении социально-экономических характеристик страны и даже объяснении внешнеполитических акций сильно переоценивалась роль природных условий, географического положения страны. На ряде трудов лежит отпечаток классовой буржуазно-помещичьей ограниченности, что говорит о принадлежности авторов к военным или чиновно-бюрократическим кругам России. Критика царизма шла с позиций различных недовольных правительственным курсом групп буржуазии и помещиков. Вместе с тем русским ученым нельзя отказать в остром и верном взгляде на экспансионистский характер политики Англии, США и Японии на Дальнем Востоке.

Научное исследование международных отношений, в частности между Россией и Японией, началось после Великой Октябрьской революции.

Советские историки создали немало трудов по истории международных отношений на Дальнем Востоке. В монографиях В. Я. Аварина, А. Л. Гальперина, С. С. Григорцевича, A. Ф. Доброва, Е. М. Жукова, А. Л. Нарочницкого, Д. В. Петрова, Б. А. Романова, Г. Н. Севастьянова, Э. Я. Файнберг, B. М. Хвостов а и др. получили глубокое освещение и марксистско-ленинскую оценку важнейшие проблемы международных отношений на Дальнем Востоке. В той или иной мере в указанных работах даны общие оценки русско-японских отношений (главным образом с середины XIX в.).

В капитальном труде академика А. Л. Нарочницкого "Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке. 1860-1895" [238] глубоко проанализирована политика России в отношении Японии в указанный период. Хотя автор не ставил своей целью (как он сам пишет) специальное исследование японской внешней политики, в работе содержится ее глубокий анализ.

Во втором томе "Истории дипломатии", написанной академиком В. М. Хвостовым, кратко рассматриваются международные отношения на Дальнем Востоке, в том числе и русско- японские отношения в 1871 -1912 гг.

Коллективный труд "Международные отношения на Дальнем Востоке. 1840-1949", написанный группой известных советских историков - Г. Н. Войтинским, А. Л. Гальпериным, А. А. Губером, А. М. Дубиноким, Е. М. Жуковым, Л. И. Зубоком, А. Л. Нарочницким, - дает в общей форме научное освещение основных проблем указанной темы. Русско-японским отношениям в период с 1840 по 1917 г. в монографии уделено около 20 страниц. Несмотря на это, авторы смогли на ограниченном фактическом материале дать четкий анализ основных этапов развития русско-японских отношений за указанный период. Значительный материал по русско-японским отношениям содержится в монографии С. С. Григорцевича "Дальневосточная политика империалистических держав. 1906-1917", вышедшей в свет в 1965 г.

Однако специальных работ, посвященных истории русско- японских отношений за более чем 200-летний период, мало.

В книге Э. Я. Файнберг "Русско-японские отношения в 1697-1875 гг." получила обстоятельное научное освещение история связей между двумя странами. Автор аргументированно показал их мирный характер. В работе, однако, не нашла достаточного отражения международная обстановка, влиявшая на внешнеполитические акции правительств. Более позднему периоду посвящена работа Л. Н. Кутакова. В монографии "Портсмутский мирный договор" наряду с дипломатической историей завершения русско-японской войны анализируется влияние Портсмутского мира на развитие русско-японских отношений в последующий период [223]. Ему же принадлежит ряд исследований по истории Курильских островов и русско-японских отношений в XVIII-XX вв. (см. [221; 222; 224; 225; 226; 228]).

В ряде работ К. Е. Черевко исследовались вопросы, связанные с формированием русско-японской границы, а также описывались ранние контакты между русскими и японцами (см. [286; 287; 288]).

История освоения Россией Сахалина и Курильских островов и ее отношения с Японией исследовались в монографиях Б. П. Полевого (см. [250а; 251; 252]).

Первоначальным контактам русских с японцами посвящены работы В. М. Константинова [217; 218], А. А. Преображенского [255], И. А. Сенченко, Ю. В. Георгиева [297а] и др.

В сборнике трудов академика Н. И. Конрада [216] проводится сопоставление некоторых явлений литературы Японии и Китая, с одной стороны, литератур Европы, и прежде всего России, - с другой, прослеживается связь между отдельными литературами, показан характер этих связей, особенно во взаимоотношениях русской и японской литератур, намечены черты общности и различий в историческом процессе их развития.

Для освещения истории культурного и научного общения русского и японского народов в данной работе использованы труды Н. И. Конрада, К. М. Попова, японского ученого Иэнага Сабуро и др.

В работах К. М. Попова показано становление и развитие национальной культуры японского народа. В них также нашли отражение вопросы развития культурных связей между Россией и Японией с XVII в. [254].

В кратком обзоре источников и литературы названы лишь наиболее крупные и известные издания на русском, японском, английском и французском языках.

В соответствующих ссылках по ходу изложения будут даны сведения о многих других работах, которые были использованы автором для подготовки настоящего труда.