Дополнение к главе о языке

Если вы стремитесь не совершать никаких ошибок, то не должны отступить от правила: во всем быть правдивым, ко всем без исключения относиться с почтением и быть немногословным.

Хорошо, когда любой человек - и мужчина, и женщина, и стар, и млад - следует этому правилу, но особенно неизгладимое впечатление производят молодые, приятной наружности люди, если они продумывают каждое слово.

Кэнко-хоси. Цурэдзурэгуса (Записки от скуки)

Моя растерянность вот-вот перейдет в отчаяние. Маленькое кафе за углом со своими четырьмя-пятыо столиками предлагает раннему гостю "монингу сабису", "кохи", "тосуто", "дзяму", "бата". Кроме того, имеется "тидзу кэки", "аппуру-пай" и "хаму-сандо" или "миккусу-сандо", хотя и не как "монингу сабису". Так аккуратно написано в меню, однако не "ромадзи" ("римскими знаками"), то есть латинскими буквами, которыми с особым пристрастием пользуется реклама (и не только она), а катакана - одной из двух японских слоговых азбук. "Монингу сабису" - если это произнести несколько раз вслух по буквам, то обнаруживается английское "morning service", которое подразумевает специальное утреннее обслуживание клиентов по сниженным ценам. "Кохи" - означает "кофе". "Тосуту", "дзяму" и "бата" тут же отождествляются с "тостами", "джемом" и "маслом". Слова "тидзу кэки" и "аппурупай" также не составляют больших трудностей, так как произошли от "cheeze саке" - "творожный пудинг" и "apple pie" - "яблочный пирог". Но что же означает "хаму-сандо" и "миккусу-сандо"? "Хаму" и "миккусу" можно еще с грехом пополам перевести: "хаму" происходит от английского "ham" - "ветчина", а "миккусу" может означать только "mixed", то есть "смешанное". Но что такое "-сандо"?

Сонная официантка, лицо которой для утра слишком густо покрыто косметикой, давно крикнула мужчине за стойкой: одно "хотто-ван", то есть "hot, one" ("один горячий"), после того как ее просили на безукоризненном, по мнению заказчика, японском языке подать кофе. А теперь она, проявляя некоторое нетерпение, ждет, чтобы клиент заказал еще что-нибудь. С трудно скрываемой сострадательной улыбкой она разъясняет растерянному гостю, что "-сандо" представляет собой "сандоитти", то есть "сандвич". В Японии - это два сложенных ломтика очень белого, мягкого и почти безвкусного хлеба, которые проложены или несколькими листиками салата, или кусочком отварной ветчины ("хаму-сандо"). Если же он подается с яичницей-болтушкой или еще с чем-нибудь, то это "эггу-сандо".

Наконец все трудности преодолены. "Кохи" отличный, правда, неплохо бы заказать еще чашечку "хоттован". Теперь достаешь "райта" ("lighter"), то есть зажигалку, хотя можно было бы воспользоваться "матти" ("matches"), спичками, которые лежат на каждом столе в прелестных маленьких коробочках как "сабису" - бесплатный сервис. Если клиент проявляет склонность к коллекционированию (а при виде столь привлекательных этикеток на мини-коробочках легко впасть в такой соблазн), он получит в Японии много удовольствий, однако в конце путешествия у него может не оказаться места в чемодане. Из "райта" высечен огонь, но оказалось, что нет "табако" (слово "табак" означает в японском "сигареты"). Приходится просить официантку принести маленькую пачку "Сэбун сута" ("Семь звезд") - популярная марка, выпускаемая японской табачной промышленностью и являющаяся монополией государства. На упаковке написано на "ромадзи", а также на правильном английском языке "Seven Stars", однако на японском языке они называются "Сэбун сута", а не "Сэбун сутасу". Если бы не ранний час, можно было бы позволить себе "Ондза-рокку" ("On the rocks") - "виски со льдом", но ограничиваешься "кохи" и "табако" и торопливо читаешь в газете о краже в "Рабу-хотеру" (очевидно, "Love hotel"), размышляешь об этом "Отеле любви" не без удивления, поскольку проституция в Японии запрещена законом от 1 апреля 1958 года. Ведь не может закон быть первоапрельской шуткой! А это невольно приходит на ум, когда думаешь о "торуко-буро" - "турецких банях".

Вспоминается поездка на машине в невыразимо прекрасные Нихон арупусу - Японские Альпы. День клонился к вечеру. Внезапно перед нами возник рекламный щит, установленный перед "мотэру" - "мотелем", и я обратился к своему другу с вопросом, нельзя ли здесь переночевать. Однако он лишь усмехнулся и сказал: "Нельзя, ведь мы не "авэкку"". От французского "avec" - "с" (предлог) - в японском языке подразумевается быть с дамой ("парочка") Неужели все мотели в Японии выполняют подобные функции? Мой друг заверил меня, что это действительно так. Но можно было также привести доказательства обратного.

"Рабу-хотэру" наводило на мысль о "рабу-син" ("love scene"), о любовной сцене в театре и кино, и о "рабу-рэта" ("love letters"), любовных письмах. Для них в Японии существует прелестное слово "коибуми", но немногие молодые люди знакомы с ним, а если знакомы, то считают его слишком устаревшим. Кто хочет быть современным (а кто же этого не хочет?), тот скажет "рабу-рэта". В газете шла речь еще об одной проблеме - о "патотайма" ("part-timer"), о занятых неполный рабочий день, а также о "дзэнэ-суто", "дзэнэрару суторайки" ("general strike"), всеобщей забастовке.

Однако мое время истекло. Я взял свои "сан-гурасу" (от "sunglasses" - "темные очки"), которые до конца второй мировой войны назывались "куромэганэ", и направился к кассе, ибо в Японии расплачиваются не за столом, а в кассе, около выхода, и едва не забыл свое "оба" ("overcoat") - пальто. "Са-н-кью бэри мати", - произнес мужчина за кассой. Между тем он мог бы сообразить, что его гость понял бы и "аригато" - "спасибо". Но гость был "гайдзином" - "иностранцем", и поэтому человек за кассой, вероятно, счел более уместным пробормотать "са-н-кью бэри мати". Возможно, он хотел намекнуть, что умеет говорить по-английски: ведь "са-н-кью бэри мати" - это не что иное, как японизированное "thank you very much", то есть "большое спасибо".

Я был настолько погружен в размышления, что едва не угодил под колеса "патока" ("patrol саг") - полицейской машины. Но все обошлось благополучно. Никто даже не накинулся на меня с бранью. На грубый окрик: "Ты что, ослеп?" - не стоит обращать внимания, поскольку для японцев это нехарактерно.

Тем временем мой взгляд привлекла витрина магазина электротоваров. Большими буквами на стекле выведено: хому но хэрупа. "Хому" ("home" - "дом") и "хэрупа" ("helper" - "помощь") заимствованы из английского языка, а "но" - служебное слово в японской грамматике. "Хому но хэрупа" означает "помощник в доме". Пылесос был рекламирован как "дэнки-но хому мэдо". "Дэнки" означает по-японски "электричество", "мэдо" - английское слово "maid" ("девушка"). Таким образом, покупатель пылесоса приобретал "электрическую домашнюю работницу".

Непосредственно к упомянутому магазину примыкала небольшая площадка. Здесь можно было купить "сэкандохандо", или "сэкохан"-машину, то есть легковую автомашину из "second hand" - "вторых рук" (подержанный автомобиль). На некоторых из них было написано: "эа-кон". Снова теряешься в догадках. "Закон" как будто не похоже на чисто японское слово. С трудом можно догадаться, что за ним скрывается английское "air-conditioner" - "кондиционер". Для "эакон" имеется еще одно произведенное от английского слово - "руму-кура" ("room cooler"), то есть установка для охлаждения воздуха (курьез, однако, заключается в том, что такого словосочетания не существует ни в английском, ни в американском варианте английского языка). Это напоминает "сарари-ман" ("salary man" - "служащий"), а также появившееся в 1959 году слово "афута-сабису" ("after service"), что означает обслуживание клиентов, или техническое обслуживание, и бесплатные (или платные) услуги по ремонту товара изготовителем. Хотя таких словосочетаний в английском нет, любой японец уверен, что они английского происхождения. Это не что иное, как "васэй эйго" ("English made 5n Japan") - "японский английский". Одному богу известно, кто изобрел для подобных выражений несколько лет назад слово "Japlish" ("джэплиш").

С покупкой "сэкандохандо" - "автомобиля" ничего не вышло, хотя на "курума" ("машине") - это на сей раз чисто японское слово - было бы удобнее всего добираться до "сэкандо-хаусу" ("second house"), то есть на "дачу". Однако можно обойтись и без "курума".

До двадцатых годов нашего столетия под словом "курума" в городе подразумевался не автомобиль, а рикша (одно из немногих слов, вошедших в международный словарь), в японском - "дзинрикиша" ("человек-повозка"). А за то, что я не приобрел "курума", я заслужу, возможно, благодарность японской общественности, ибо на задней стенке автобуса, который только что ушел из-под моего носа, начертано: "Со-энэ!" - "Экономьте энергию!", то есть оставьте свой автомобиль дома и пользуйтесь автобусом. Китайский иероглиф "со" означает "экономить", а два иероглифа из катаканы читаются как "э" и "нэ". "Энэ" от английского "energy" "энергия". "Со-энэ" - призыв, который появился в Японии в 1973 году и был услышан и промышленниками, и чиновниками, и домашними хозяйками. Многие промышленные нации могли бы у Японии поучиться претворять в жизнь столь необходимые лозунги.

"Экономьте энергию!" Так что я отправился к ближайшей станции метро, чтобы внизу, прежде чем сесть в вагон, еще успеть выкурить сигарету (в городском и пригородном транспорте принципиально не курят), однако объявление гласило: "кинъэн тайму от 7.00 до 9.30 и от 17.00 до 19.00". Пришлось считаться с этой просьбой не курить в указанные часы. "Кинъэн" пишется при помощи двух китайских иероглифов и означает "курить запрещается", "тайму" - английское "time" - "время".

Утренний "рассю ава" ("rush hour" - "час пик") с его устрашающей теснотой в поездах тем временем миновал. У каждого пассажира сидячее место. Вот не первой молодости женщина накладывает на лицо косметику - подрисовывает брови, покрывает толстым слоем пудры щеки, красит в ярко-красный цвет губы. В довершение ко всему укладывает перед маленьким, карманным зеркальцем волосы. Все это производит довольно неприятное впечатление, тем более что женщина уже не в том возрасте, когда подобного рода действия могут доставить некоторое удовольствие. Однако японские пассажиры, казалось, ничего не замечают. Каждый занят своим делом: одни читают, другие спят. У многих японцев появилась завидная способность засыпать как только они попадают в общественный транспорт. В то утро в метро каждый вел себя так, словно другие для него вовсе не существовали, ибо каждый в отдельности находился вне "собственной" группы. Кругом были чужие люди, которые его совершенно не интересовали.

Рис. 23. Японская девочка в кимоно

Наконец-то женщина прячет свои косметические принадлежности ("кэсёхин"). Есть слово "кэсёсицу", где "кэсё-" - "косметика", а "-сицу" - "помещение", Однако это отнюдь не "салон косметики", тот называется "бёин", а в Токио некоторые владельцы подобных заведений под японским названием ставят еще английское "Beauty Academy" - "Академия красоты". Кто этому не верит, пусть садится в Токио с платформы Синдзюку и едет по городской железной дороге в направлении универмагов, принадлежащих некоему торговому концерну, и сразу после остановки "Такада нобаба" выглянет с левой стороны в окно. Так что "кэсёсицу" - "косметическое помещение" - отнюдь не "салон красоты", а на языке мужчин - "бэндзё" - "общественная уборная". От молодой, довольно бойкой японки мне приходилось слышать "о-бэндзё" - "почтенная общественная уборная". Я также слышал и "о-тэарай" - "почтенное мытье рук", и "о-тойрэ" - от английского "Toilet" - "туалет" с добавлением "о-" - "почтенный", хотя переводить "о-" как "почтенный" - бессмыслица, ибо это лишь вспомогательное средство с целью придать сказанному оттенок вежливости. При выходе из метро в конце платформы можно было также прочитать на "ромадзи": "Toilet".

Однако что касается "кэсёсицу", то к данной теме оно не имеет отношения. Возможно, оно относится к языковым табу и языковым маскировкам, о которых здесь уже говорилось.

На каком бы лингвистическом феномене мы ни остановились, все они свидетельствуют о невероятной гибкости японского языка - и не только в отношении его словарного состава. В последнем это обнаруживается легче и быстрее. Не одна тысяча английских слов вошла в японский язык, особенно после второй мировой войны. Правда, их заимствовали и раньше, но, за немногим исключением, тогда они не стали составной частью разговорного языка. Слов, взятых из других европейских языков, значительно меньше. Например, к ним относятся слова из немецкого языка "арубайто" и "гэбаруто". "Арубайто" - не только работа, как таковая, но и "гакусэй арубайто", то есть такая работа, которая дает возможность студенту зарабатывать на жизнь и на учение. Это слово изобрел в 1947 году один писатель, теперь оно прочно вошло в обиход. В 1968 году появилось слово "гэбаруто" - "насилие", которое вскоре было сокращено до "гэба". В 1971 году, когда внутри японского студенческого движения происходили ожесточенные дискуссии, которые то и дело кончались потасовками, появилось выражение "ути-гэба" - "внутреннее насилие".

Японский язык вбирает в себя слова, сокращает их, объединяет с собственными словарными компонентами, а "масукоми" - "массовые средства информации", и прежде всего многочисленные еженедельники наряду с телевидением, заботятся об их распространении, темпы которого с начала "тэрэби-дзидай" - "эпохи телевидения", наступившей в 1954 году, все нарастают. Это же относится и к так называемым модным словам. В настоящее время регулярно издаются словари "модных слов", листать которые порой интереснее, чем современную историю Японии. Часто новые слова весьма выпукло отражают определенные общественные явления, попадая прямо в "цель".

В 1949 году, когда в Японии словно грибы после дождя вырастали частные университеты, родилось слово "экибэн дайгаку". "Экибэн" - сокращение от слова, означающего закуску из риса с несколькими приправами, которую продают на вокзалах в маленьких, сделанных из стружки (теперь чаще из пластмассы) коробочках. Как только останавливается поезд, появляются продавцы, которые бегают вдоль вагонов и громко расхваливают свой товар. "Дайгаку" же означает "университет".

В 1961 году, когда в Японии начал стремительно расти жизненный уровень, журналисты включили в родной язык слово "рэдзя" - от английского "leisure" - "досуг". Несмотря на то что для обозначения досуга есть японские слова, с тех пор употребляется почти только "рэдзя"; вскоре появилось "рэдзя-буму" ("leisure boom") и, наконец, "рэдзя-сангё" - китайско-японское слово "сангё" означает "индустрия" - "индустрия досуга", то есть речь идет об индустрии, заботящейся о том, чтобы каждый человек мог провести свой досуг так, как он хочет, или как эта отрасль индустрии, которая достигла весьма значительных масштабов, внушает ему, что он хочет.

Большим облегчением для иностранца, изучающего фонетику японского языка, является небольшое количество слогов. Однако то, что для иностранца хорошо, для японца при заимствовании иностранных слов или при изучении иностранного языка плохо, особенно когда он изучает язык, для которого характерно сочетание согласных. Если же он пытается на бумаге привести эти иностранные слова в соответствие с фонетикой своей слоговой письменности, то иногда подвергает их такому искажению, что трудно установить их происхождение. Например, слово "сандоитти" ("sandwich"). Поскольку "сандоитти" в японском состоит из шести слогов вместо двух (как в английском), то его сокращают до "сан-до",- сразу не поймешь, что это такое. Кроме того, в Японии заимствованные выражения произносятся точно так же, как пишутся. Таким образом, из "thank you very much" получается "са-н-кью бэри мати". Если же выговаривать слова правильно по-английски, например, "service" произнести как "сёрвис", а не "сабису", то рискуешь быть непонятым, ибо есть такие звуки, которые японец вообще не слышит или не различает, а то, что не воспринимается слухом, невозможно также воспроизвести фонетически.

На основании этого кое-кто полагает, что японцы занимаются искажением иностранных языков. Иные даже крайне удивляются, когда вынуждены констатировать, что в Японии применение английского (особенно разговорного), весьма ограниченно.

Читать на каком-нибудь иностранном языке в Японии умеют многие и даже часто не на одном. Английский язык изучают в школе, а в университете каждый должен освоить второй язык. Для большинства японцев разговорная речь, восприятие языка на слух дается с трудом, но есть такие (и, в частности, среди моих японских коллег), которые настолько блестяще владеют как устным, так и письменным немецким языком, что я порой начинал сомневаться в собственных знаниях родного языка. Но они скорее исключение, хотя, возможно, не такое уж и редкое.

Следует иметь в виду, что в Японии много веков не было ни малейшей необходимости в изучении иностранных языков, разве что только китайского, да и то больше письменного, чем разговорного. Много ли было таких, кто в период изоляции служил переводчиками у нескольких голландцев на крохотном островке Дэдзима в бухте Нагасаки? А таких, кто мог общаться с представителями других наций, когда в середине прошлого века Япония вынуждена была открыть свои границы для международных связей? Вряд ли больше горстки.

Тем более достойно удивления то, как быстро эта горстка стала увеличиваться, превратившись в огромную армию, и как велики были языковые успехи, достигнутые японским народом за весьма короткий, насчитывающий немногим более полувека исторический период, когда ему необходимо было изучать новейшие технические достижения других стран. Тогда-то японский язык и воспринял огромное число новых слов и сам изобрел немало слов. Так, для телеграммы было изобретено слово "дэмпо", то есть "электрическое сообщение", для локомотива - "кися" - "паровая машина", для автомобиля - "дзидося" - "самодвижущаяся машина". Кстати, в этом процессе заимствования весьма удобными оказались китайские иероглифы, так как с их помощью можно было легко обозначать нечто конкретное. Не только технические завоевания Запада открывали для себя японцы, но и духовные, культурные ценности, философские системы мышления, включая философию Гегеля, а также учение Маркса, Энгельса и Ленина. Эти великие открытия, совершенные поколением периода Мэйдзи (с 1868 по 1912 год), были не менее значительны, чем все успехи, достигнутые японским народом за последние десятилетия.