предыдущая главасодержаниеследующая глава

Огненный столб

На миг наступило молчание. Спокойное, без тени эмоциональности, как застывшая маска, лицо Охара внезапно приобрело черты драматизма, обнаружило глубоко скрытое волнение. Дрогнул, казалось, японский культ сдержанного смирения.

- И можно ли примириться с тем, что даже уцелевшие сотни тысяч японцев до сих пор, спустя почти двадцать лет после облучения в Хиросиме и Нагасаки, медленно умирают в мучениях и роковом бессилии от отравления радиоактивностью? Неужели возможно забыть то, что после взрыва атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки среди американцев воцарилось счастливое ликование? Разве этот акт чудовищного каннибальства не вызвал у них чуть ли не поголовное ослепление? Вспомните, как на страницах американской прессы славился подвиг янки, сбросивших атомные бомбы на японские мирные города. Американцы боготворили атомное чудище, награждая его ласковым именем "Гильда". Это прозвище приобрело в Америке необыкновенную популярность, стало увлечением, всеобщей модой ... Появились пышные торты и грибообразные дамские шляпы "Гильда". Мы понимаем, что атомный эксперимент американцы провели над японцами, не где-либо, а именно в Японии, потому что это оправдывается их шовинистическим безумием, их расистской одержимостью. И это особенно чувствительно ранит национальное достоинство японцев. Никогда еще ни одна страна не тратила столько золота для того, чтобы вызвать к себе чуть ли не всеобщую неприязнь.

При этих словах моего собеседника в моей памяти возникли картины прошлого - утра шестого августа 1945 года. Хиросима ... Суровый, печальный город. Мертвящий пепел. Черные, обугленные тела детей, искаженные в ужасе лица сгоревших в огне стариков. Встала перед моими глазами скорбная статуя детей, высящаяся на площади в Хиросиме. На треножном эллипсообразном постаменте - хрупкая детская фигурка со вскинутыми вверх руками, вдохновенно несущими бумажного журавля с расправленными крыльями. Монумент воздвигнут японскими детьми в эпицентре трагического взрыва в память о девочке, скончавшейся в муках лучевой болезни. Фигурка юной японки, в которую атомная радиация вдохнула смерть, стала символом надежды нового поколения Японии на воцарение покоя и мира на земле. Людоедский характер атомного взрыва в Хиросиме во всей своей преступности обнажается уже в том, что наибольшее число жертв из 260 тысяч было не среди молодежи и людей среднего возраста, как это бывает в любой войне, а среди детей старше десяти лет. Уже один этот факт раскрывает вопиющую, антигуманную сущность атомного безумия американского милитаризма и не оставляет камня на камне от всяких попыток оправдать этот акт каннибализма.

Встал перед моими глазами городской госпиталь жертв атомного взрыва в Нагасаки, где тремя днями позже трагедии Хиросимы, девятого августа, американские летчики хладнокровно повторили атомный кошмар, в котором сгорели десятки тысяч мирных жителей, а огромный город превращен в руины. Трудно было не понять яростное негодование людей, пораженных лучевым недугом, против жестокостей и варварского произвола чужеземцев, досаду на собственную обреченность, возмущение против судьбы... Воскресли в сознании строки Фукугава Мунэтоси в его стихе "Хиросима":

Мне чудилось то и дело, 
Что каждый труп обгорелого 
Похож на сестренку... Она! 
Весь долгий путь это чувство 
Не в силах я был отогнать!

Промелькнули в памяти прочитанные когда-то строки английского поэта XVII века Джона Донна: "Нет человека, который был бы, как остров, сам по себе; каждый человек есть часть материка, часть суши; и если волной смоет в море береговой утес, меньше станет Европа, и также если смоет край мыса или разрушит дом твой или друга твоего, смерть каждого человека умаляет и меня; ибо я один со всем человечеством; а потому не спрашивай никогда, по ком звонит колокол, он звонит по тебе".

И будто снова слышу взволнованный голос немолодого японского врача, который в роковой августовский день оказался в зоне облучения, поражен тяжким недугом, но дал обет не покидать больничной лаборатории и посвятил себя исследованию средств исцеления от атомного отравления. Его живые, горящие глаза на бледном, пергаментном лице выражали неистовство ученого, неистребимую самоотверженность, несгибаемость духа. Трагизм положения усиливался и оттого, что "никто не собирался оказывать жертвам взрыва какую-либо помощь, и, таким образом, лечение последствий всецело легло на плечи самих пострадавших"*. Но могли ли больные лейкемией и апластической анемией, которым требуется производить переливание крови через день, позволить себе затрачивать на это около десяти тысяч иен?

* (Мацуда Х., Хаяси К. Ядерное оружие и человек. М, ИЛ, 1959, стр. 69.)

В феврале 1962 года пострадавшие от последствий взрыва американских атомных бомб Хиросимы и Нагасаки обратились с требованием к правительству и обеим палатам парламента Японии об оказании помощи жертвам и выделении средств на лечение. Требование было передано представителями демократических организаций префектур Хиросима, Нагасаки, Нагано и других районов страны. По сообщению представителя Всеяпонского совета по запрещению атомного и водородного оружия Сиро Итймура, в Японии от последствий взрыва атомных бомб страдает свыше четырехсот тысяч человек, большинству которых не оказывается никакой помощи.

Утром 6 мая 1962 года, когда автор этих строк находился в Хиросиме, у подножья памятника погибшим от американской атомной бомбы в луже крови был найден 73-летний Сэйити Мацусйма - один из тех, кто пострадал от последствий атомной бомбардировки Соединенными Штатами этого города, кто до сих пор вынужден переносить тяжелые страдания от лучевой болезни. Пациент госпиталя лучевых болезней Мацусима, как сообщало агентство Киодо цусин, совершил самоубийство в знак протеста против возобновления Соединенными Штатами испытаний ядерного оружия в Тихом океане. В своем завещании Мацусима, у которого в Хиросиме во время бомбардировки погибла жена, требовал прекратить испытания ядерного оружия и подчеркивал, что своей смертью он хочет ускорить достижение соглашения о полном запрещении этого оружия и его испытаний.

Решительный протест японской общественности ежедневно звучит на различных митингах и демонстрациях, проходящих в стране, в передачах японского радио и телевидения, на страницах газет. Ученый-философ Осаму Хисано, профессор университета Гакусюин, в статье, опубликованной в газете "Асахи", призывал "еще более сплотить силы и найти способ их выражения в действии для того, чтобы полностью уничтожить атомное и термоядерное оружие". Гневно осуждая решение президента Кеннеди, давшего указание провести ядерные испытания вопреки воле миллиардов людей, Хисано писал: "Мы должны во что бы то ни стало прекратить ядерную гонку и поставить атомные и водородные бомбы вне закона. Мы хотим полного уничтожения этих бомб". В эти же дни газета "Хоккайдо симбун" в своей редакционной статье призывала руководителей США и Англии "безотлагательно внять голосу общественного мнения всего мира и прекратить ядерные испытания".

"Хоккайдо симбун", подвергая резкой критике позицию западных держав на переговорах по разоружению, называла ее "логикой, поставленной вверх ногами". Нет ничего опаснее для будущности мира, чем эта "логика", которая игнорирует сущность международного кризиса, пишет она. Без уничтожения порочного круга ядерного вооружения нельзя достичь конкретных результатов в переговорах о разоружении. Останавливаясь на итогах последних переговоров руководящих деятелей США и Англии, газета заявляет, что "оба руководителя пошли на поводу политики "с позиции силы". Однако, указывает она, решение вопросов превосходства системы Запада над системой Востока при помощи силы при настоящем положении означало бы взаимное уничтожение. В одной из японских газет 7 мая 1962 года была опубликована примечательная карикатура. На ней изображен контролер-японец, проверяющий выловленную рыбаками свежую рыбу на радиоактивность. Над головой контролера с территории, окруженной колючей проволокой с надписью "вход воспрещен", вылетают черные американские самолеты - носители ядерного оружия. Эта карикатура весьма красочно выражает самую суть положения, в котором оказалась Япония по вине своих правящих кругов.

Неделю спустя командующий военно-воздушными силами США на Тихом океане генерал О'Доннел заявил корреспондентам, встретившим его в Австралии, что "США имеют вооруженные ядерным оружием самолеты на всех военных базах в Тихом океане, включая Японию, Корею, Окинаву и Филиппины". Это откровенное заявление генерала, лучше других знающего, что носят и чего не носят находящиеся под его командованием самолеты, поставило в затруднительное положение не только руководителей США, но и правящие круги Японии. До сих пор члены японского кабинета, когда им начинали приводить примеры посадки в Японии американских самолетов - носителей ядерного оружия, обычно ссылались на статью о "предварительных консультациях", содержащуюся в договоре о военном союзе Японии с США. По этой статье, утверждали они, США, перед тем как ввозить в Японию ядерное оружие, должны "проконсультироваться" с японским правительством, а поскольку-же мы возражаем, то ввоз такого оружия абсолютно невозможен.

Американский генерал своим заявлением показал истинную цену призрачным "предварительным консультациям". От его заявления поспешил уклончиво отмежеваться госдепартамент США, а министр иностранных дел Японии того времени Косака заверял депутатов японского парламента, что у генерала "неправильная информация".

Впрочем, заявление Косака мало кого успокоило. В Японии уже ни для кого не является секретом, что надводные корабли и подводные лодки седьмого флота США, базирующиеся в японских портах, оснащены ракетным оружием с ядерными боеголовками, что этим оружием оснащены американская авиация и сухопутные войска, дислоцированные в Японии. По данным различных демократических организаций, опубликованным в печати, на военно-воздушных базах США в Японии неоднократно замечали американские межконтинентальные бомбардировщики "Б-52", "Б-58" и "Б-47" - носителей водородной бомбы. Более того, по данным газеты "Акахата", с 1958 по 1960 год эти самолеты, оснащенные ядерным оружием, более 180 раз вылетали со своих баз на Хоккайдо и Кюсю при сигналах "появился неизвестный самолет".

Заявление О'Доннела вызвало большой шум даже в японской буржуазной печати. Одна из крупнейших японских газет "Йомиури", поддерживая тезис правительства о всесильности "предварительных консультаций", в то же время писала: "Это факт, что на базах в Японии расположены военные самолеты, которые могут быть в любой момент оснащены ядерным оружием и готовы транспортировать его. И коль скоро это так, постоянно существует возможность ввоза в Японию ядерного оружия и установки его на этих самолетах в любое время". Газета призывала власти задуматься над опасностью, которую несет с собой сохранение такого положения для Японии.

Премьер-министр Японии Икэда, отвечая 7 мая 1962 года в парламенте на запрос председателя социалистической партии Каваками, категорически отрицал наличие ядерного оружия в Японии. Он заявил, что, по его предположениям, оснащены ядерным оружием лишь американские войска на Окинаве. "Однако, - сказал он, - права управления на Окинаве принадлежат США. Соединенные Штаты используют Окинаву как военную базу, и я полагаю, что вряд ли можно протестовать против оснащения их ядерным оружием, поскольку это было бы вмешательством в административные права США".

Японский премьер, видимо, забыл, что Окинава до американской оккупации этих островов была одной из японских префектур. Оккупацию Окинавы, где проживает 900 тысяч его соотечественников, он не рассматривает вмешательством во внутренние дела Японии. Но простые японцы не забыли об этом. Они решительно требуют ликвидации американских военных баз в Японии и на Окинаве, хорошо понимая, что в случае какой-либо авантюры, предпринятой США в этом районе, на ядерные базы этой державы в Японии обрушится могущественный ответный ядерный удар.

- Поиски путей избавления жертв от лучевой болезни, - продолжал профессор, - стали для нас смыслом каждочасного существования, назначением оставшихся дней жизни. Мы поклялись ни на мгновение не ослаблять своих устремлений. Мы отказались от всего остального, гонимые этим стремлением. Видя каждодневно людей, обреченных на медленное, неумолимое угасание, разве мыслимо отвернуться от них, разве можем мы подавить в себе внутренний голос, взывающий о помощи, грозно напоминающий о том, что и это люди, что они заслуживают сострадания, что надо вернуть их к жизни, дать им хоть каплю радости, избавить их от мучительного недуга, принести им убитое в них счастье...

Вспомнилось заявление бывшего президента США Трумэна в феврале 1958 года о том, что он "не испытывает угрызений совести" за то, что им был отдан приказ об атомном нападении на Хиросиму и Нагасаки. Цинизм главы американского государства вызвал гневное возмущение в Японии. Организация жертв атомного взрыва в Хиросиме приняла решение направить протест Трумэну. Генеральный секретарь этой организации Фудзи назвал выступление Трумэна глубоко возмутительным, подчеркнув, что мотивы такого заявления остаются на совести самого Трумэна. Души двухсот тысяч погибших от атомного взрыва, с негодованием сказал Фудзи, не могут быть спокойными.

Промелькнуло в голове и полное цинизма и лицемерия заявление генерала Маршалла о том, что взорванные над Японией американские атомные бомбы будто бы спасли жизнь "четверти миллиона американцев и, вероятно, миллионам японцев". Этот бесчеловечный акт справедливо назван американским ученым Ральфом Лэппом "одной из величайших ошибок государственных деятелей США"*.

* (Ральф Лэпп. Атомы и люди. М., ИЛ, 1959, стр. 84.)

И я вновь мысленно переношусь в небольшой рыбацкий городок, порт Яидзу, префектуры Сидзуока, где побывал с тысячами японцев на встрече с жертвами взрыва американской водородной бомбы на атолле Бикини.

На пирсе в городе Яидзу, который упоминается японцами в одном ряду с Хиросимой и Нагасаки, 1 марта 1959 года проходит всеяпонский митинг сторонников мира, созванный в связи с пятой годовщиной трагических событий. Волна таких же митингов под девизом "Не забывайте Бикини!" идет в этот день по всей Японии. Вновь возвышается голос гневного возмущения против атомного произвола американского милитаризма. Скандируются лозунги в защиту международной безопасности - за прекращение ядерных испытаний, громко раздаются призывы не допустить термоядерной трагедии. Не забывать о жертвах атомных и водородных взрывов, отвести от Японии опасность втягивания в ядерную войну - главная мысль, которой проникнуты выступления всех участников собрания. Эта борьба японского народа против атомного истребления встречает глубочайшее сочувствие и понимание у простых людей всей земли. Ярко прозвучало это в речах послов Польши и Чехословакии, представителей Индонезии и Национального фронта освобождения Алжира. Бурей аплодисментов встречают участники митинга заявление советского посла о том что предложение о провозглашении свободной от ядерного" оружия зоны мира на Дальнем Востоке и в бассейне Тихого океана является новым свидетельством миролюбивой политики Советского правительства и его стремления к созданию прочной системы безопасности в этом обширном районе земного шара.

А по окончании митинга, у могилы Айкити Кубояма, на склоне горы в его родном городе Яидзу, невзирая на поздний час и непрекращающийся дождь, собрались друзья и близкие рыбаков "Счастливого дракона". Склонясь перед прахом первой жертвы водородной бомбы, они клянутся не щадить сил в борьбе против угрозы ядерной войны, за мир и безопасность Японии. У надгробья стоит сгорбленная oт пережитого несчастья, с опущенными глазами, совсем молодая женщина в черном кимоно, вдова Кубояма, погибшего 1 марта 1954 года от "пепла смерти", осыпавшего шхуну "Фукурюмару № 5". По японскому зодиаку 1954 год был годом "Коня". Он не принес счастья рыбакам и "Счастливого дракона". Японка едва шевелит губами, непрестанно повторяя проклятия убийцам и вознося молитвы о спасении детей. И передо мной возникла фотография, облетевшая едва ли не все страницы японских газет, - похороны Кубояма. Впереди старшая дочь с традиционной табличкой в руках - на ней черной тушью написано имя отца, за ней вдова в черном кимоно несет урну с пеплом покойного мужа, рядом вторая дочь держит в руках портрет отца. Фотоснимок сопровождался описанием предсмертного часа Кубояма. Старуха мать, находившаяся у койки больного, с мольбой воскликнула: "Айкити, ты обещал не уходить!.. Ты обещал..." Но сын не ответил. Глаза его открылись, только в них не было света. Жена Кубояма, отчаянно рыдая, по народному обычаю, поднесла к губам мужа чашечку с водой - "последний глоток на земле". Моряки со шхуны "Счастливый дракон" стояли в слезах. Их печалила и смерть близкого друга, и своя собственная судьба ... Для японцев Кубояма стал символом, и они глубоко оплакивали его кончину. Двадцать три рыбака "Счастливого дракона", вышедшие в море на лов тунца и не подозревавшие о роковых последствиях своего трудового рейса, оказались в зоне испытаний американской термоядерной бомбы. На них падал радиоактивный пепел, в который было превращено коралловое основание атолла Бикини, где был произведен взрыв. Они лишь с ужасом увидели в морской предутренней мгле невероятное: "Солнце встает на западе". Небо вспыхнуло, и большое беловато-желтое пламя окрасило облака и озарило поверхность воды. Ослепительный огонь молнией блеснул на западе. Из беловато-желтого пламя превратилось в желтовато-красное, а затем в яркое оранжево-красное. Казалось, что сквозь забрезживший рассвет неожиданно вспыхнуло море огня и разлилось над бездной океана. Это был "пикадон" - новое слово в японском языке, рожденное в 1945 году вместе с атомным ужасом в Хиросиме. "Пикадон" - "блеск" и "гром" - ознаменовал в жизни японцев тягчайшую трагедию, обрушенную на них чужестранным врагом. Лучевая болезнь не пощадила ни одного из рыбаков. Сорокалетний Кубояма, старший радист шхуны, скончался 23 сентября, через полгода после облучения. Из двадцати трех членов экипажа "Счастливого дракона" лишь один продолжает выходить в море.

Трагедия японских рыбаков "Счастливого дракона", жертв испытания американской термоядерной бомбы, вновь воскресила в памяти атомные ужасы Хиросимы и Нагасаки. Она вызвала гневное возмущение не только в Японии. Но вдохновители американского милитаризма, избравшие атомными полигонами удаленную от своей страны зону, отнюдь не были склонны признать вину за собой. Напротив, они цинично пытались уйти от ответственности за трагические события. "Если бы правительство США заняло более честную позицию в разрешении возникших затруднений, - справедливо подчеркивал американский ученый, доктор физических наук Ральф Лэпп, - все было бы значительно проще. Однако субъективные свойства лиц, решающих атомные проблемы в США, требования секретности в атомных делах, желание избежать юридической ответственности за несчастный случай и непонимание восточной точки зрения запутали и без того сложную ситуацию"*.

* (Ральф Лэпп. Рейс "Счастливого дракона". М., ИЛ, 1959, стр. 130,)

Но уклониться от ответственности было невозможно. И американские правители решили прибегнуть к своему традиционному методу - откупиться долларами. "Я хочу уведомить Ваше Превосходительство, - лицемерно говорилось в письме посла США в Японии Джона М. Эллисона японскому правительству, - что правительство Соединенных Штатов Америки передает ex gratia в распоряжение правительства Японии, не касаясь вопроса о юридической ответственности, сумму в 2 миллиона долларов для компенсации повреждений или ущерба, нанесенных в результате ядерных испытаний на Маршалловых островах в 1954 году.

Правительство Соединенных Штатов Америки полагает, что справедливое распределение передаваемой суммы может быть осуществлено только самим японским правительством".

Содержащийся в письме термин ex gratia, по мысли его авторов, снимая с США ответственность за пагубные последствия ядерных испытаний, должен был засвидетельствовать акт великодушия со стороны США. Напрасные старания, - долларовая подачка, носившая унизительный характер, лишь вызвала новое негодование и покрыла позором тех, кто привык все измерять и покупать на деньги.

Властно воскресли в моей памяти отчаянные по своей смелости поступки - десятки и десятки тысяч демонстрантов мужественно пошли на штурм японского парламента 15 июня 1961 года. Во всеобщей политической забастовке участвовало около шести миллионов человек. Ее главный лозунг - "против американо-японского договора безопасности". Столичная вооруженная полиция оказалась бессильной перед натиском восставшего народа. Не остановили поднявшихся кровопролитие и человеческие жертвы. Не выдержали железные ворота и ограда. Лавина демонстрантов вторглась в парламент. На его территории заполыхало огненное пламя. Сгорели подожженные полицейские машины, забаррикадировавшие подступы к парламенту. Правительством овладел панический страх. Премьер-министр Киси тайно скрылся от народного гнева... А девятью днями раньше, 6 июня, вспыхнула демонстрация протеста на аэродроме Ханэда в Токио против приезда в Японию секретаря Белого дома по делам печати Хэгерти, прибывшего в Токио для изучения обстановки накануне визита Эйзенхауэра. В столкновении с полицией было ранено тридцать человек. Хэгерти чудом удалось скрыться с помощью посла Дугласа Макартура, второго племянника генерала Макартура, и его черного лимузина - дипломатической машины, а затем на американском военном вертолете.

Сорванным оказался визит президента Д. Эйзенхауэра в Токио, который на персональном самолете уже находился на подступах к воздушным границам Японии. Это было злой иронией, поистине кощунственной шуткой над главнокомандующим вооруженными силами США, который оказался вынужденным воздержаться от самолетной инспекции американских военных баз на японских островах. События летом 1961 года, помимо прочего, явились ярким свидетельством того, как глубока ненависть японцев к иноземным оккупантам, к тем, кто повинен в атомном безумии в Хиросиме и Нагасаки. Эти грозные события как бы напоминали о мудрой значимости японской народной пословицы: "Господин - это лодка, а слуга - вода; вода лодку на себе держит, но может опрокинуть". И мысль не мирится с тем, что останутся напрасными проявленное в штурме мужество, необыкновенная душевная щедрость в сражении, бесстрашная жертвенность.

А за открытым окном больничной палаты в Нагасаки стояла весна, звонко цвела японская вишня, розовая сакура. Неподалеку теснились деревья, пагода у вершины округлых гор, храм с выметнувшимися кверху краями крыши. И совсем рядом - красновато-бурая земля, неизменная зелень хвои, пенящаяся голубизна моря. Доносился запах трав. Буйно веселились свежие морские ветры. В шуме моря звучал задумчивый рассказ о вечности бытия. От громко падавших редких капель проходившего полосой дождя, крупных и горячих, заблестел белый подоконник. И мокрым он казался от человеческих слез. Порывы ветра заносили в палату невесомые снежинки вишневых лепестков. Они появлялись как чудесные символы извечной истины - утверждение жизни против смерти.

Когда люди истекают кровью и в муках лучевой болезни угасает их жизнь на родной испепеленной земле, они не исчезают как не умирает память о них. По закону бессмертия возникает начало новой жизни, подобно тому как корни срубленного дерева дают новые побеги.

предыдущая главасодержаниеследующая глава








© NIPPON-HISTORY.RU, 2013-2020
При использовании материалов обязательна установка ссылки:
http://nippon-history.ru/ 'Nippon-History.ru: История Японии'
Поможем с курсовой, контрольной, дипломной
1500+ квалифицированных специалистов готовы вам помочь