Сибуя - царство токийской молодежи

Канда, Гиндза, Асакуса, Йосивара... Названия этих районов без труда находишь на ставших музейными экспонатами картах Эдо. Но тщетно было бы искать даже на сравнительно поздних планах такие районы, как Сибуя и Синдзюку, которые в наше время успешно соперничают с легендарной Гиндзой за право называться центром японской столицы. Лежащие к западу и северо-западу от императорского дворца и окружающих его старинных районов, Сибуя и Синдзюку обязаны своим расцветом бурному расширению столицы именно в этих направлениях, которое началось в конце прошлого века, а также строительству городской железной дороги Яманотэ-сэн, очертившей своим кольцом границы нового Токио в 1885 г. Став узловыми станциями на 30-километровой окружности городской железной дороги, Сибуя и Синдзюку быстро превратились в крупные транспортные центры, связавшие Токио с западными предместьями. От них ответвились и продолжают ответвляться все новые линии железных дорог, маршруты метрополитена.

Вокзалы современной Японии по крайней мере в одном отношении напоминают знаменитые храмы старинной Японии: они очень быстро обрастают торговыми улицами, кварталами развлечений. По пути с работы домой, готовясь к довольно долгой и утомительной поездке, люди задерживаются кто в универмаге, кто в кинотеатре или питейном заведении. Владельцы модных магазинов, дорогих ателье мод и дешевых закусочных, хозяева многоэтажных торговых центров и крошечных "отелей любви" облегчают карманы путников ничуть не хуже, чем знаменитый разбойник Догэн, промышлявший в лесах на месте одной из главных торговых улиц Сибуи - Догэнд-зака. И делают это столь же элегантно и умело, как куртизанки и содержатели постоялых дворов Синдзюку, лежавшего в старые времена в целом дне пути от моста Нихомбаси.

Самую обильную жатву на Сибуе собирает гигантская корпорация "Токю", которой принадлежат железные дороги, сеть универмагов, строительные компании и иные предприятия. Серебристые вагоны "Токю" ежедневно привозят из соседних с Токио городов Иокогама и Кавасаки сотни тысяч пассажиров прямо в многоэтажное здание универмага этой же фирмы. Оранжевые поезда идущей на Гиндзу и далее до Асакусы линии метро, зеленые составы городской кольцевой железной дороги также поставляют "Токю" бесчисленных покупателей. Здание построено так, что подходы к перронам и выходы в город лежат бок о бок с торговыми залами. Нетрудно понять, чем вызвано такое соседство.

Рядом с вокзалом-универмагом соединенный с ним крытой эстакадой стоит многоэтажный "Центр культуры Токю", который собрал под одной крышей четыре кинотеатра, множество магазинов и даже планетарий. В радиусе 500 м от вокзала - еще четыре торговых центра, гостиница, автобусный вокзал, также украшенные эмблемой "Токю". Торговая империя, обосновавшаяся на месте несуществующего ныне самурайского замка и чайных плантаций, испытывает все более острую конкуренцию молодой и агрессивной компании "Сэйбу", по примеру "Токю" открывающей универмаги вблизи крупных транспортных узлов. В название "Токю" входит иероглиф "восток", а "Сэйбу" можно перевести как "Западное оружие". Охочие до всевозможных иероглифических каламбуров японцы окрестили соперничество двух фирм "войной Запада с Востоком".

Война эта ведется на Сибуе не только за сегодняшние прибыли, но и за господство на рынке в будущем. Ведь главный покупатель здесь - молодежь. В районе Сибуя редко встретишь обычных для Гиндзы мужчин среднего возраста в деловых костюмах, явно увлекающихся косметикой дам того же возраста в дорогих кимоно или богатых европейских нарядах. На Сибуе стариком выглядит каждый, кому за тридцать. Здесь не увидишь церемонных поклонов, кимоно появляются только по большим праздникам, три-четыре раза в год. Благодаря удобной системе транспорта на Сибую съезжаются молодые люди из разных концов столицы и даже из соседних префектур.

Что же привлекает сюда всех этих старшеклассников, молодых рабочих и служащих, студентов? В первую очередь, наверное, это общество себе подобных, обилие рассчитанных на вкусы молодых кафе, магазинов, концертных залов, дискотек, кинотеатров, "центров моды", парикмахерских. Очень важна, конечно, и атмосфера веселой, продолжающейся изо дня в день незлобивой толкучки. Даже выйти из вокзального здания, особенно вечером, не так-то просто.

Молодежи, жизнь которой чем старше, тем сильнее определяется писаными и неписаными законами умело регулируемого японского общества, по вкусу даже сама планировка Сибуи. Ее улицы, в отличие от Гиндзы, не выровнены "по нитке", не пересекают друг друга под прямым углом. Широкие магистрали и совсем узенькие улицы без тротуаров бессистемно расходятся, извиваясь наподобие щупалец осьминога, от лежащей в низине вокзальной площади к окружающим ее холмам. Хотя Сибуя, как и Гиндза, тоже застроена многоэтажными сооружениями из бетона, здешние "бетонные джунгли" не такие однообразные. Встречаются оригинальные, а порой просто уникальные здания: черный стеклянный цилиндр универмага "109", до отказа начиненное электроникой кубистское здание "Спирального дома", зеркальностенный "центр моды" мастерицы Ханаэ Мори... Так что дышится на Сибуе хоть немного вольготнее.

Конечно, собирающаяся на Сибуе молодежь очень разнородна. Уровень достатка, образования, социальная принадлежность проявляются в манере одеваться, говорить, в выборе любимых мест и способов развлечений. Расслоение начинается еще на привокзальной площади, центром которой служит бронзовый памятник собаке. Трогательная история пса по кличке Хати, почти десять лет приходившего на станцию встречать с работы своего хозяина, который умер по дороге, стала символом верности - качества, очень высоко ценимого японцами. Вот уже полвека площадка перед бронзовым "другом человека" остается самым популярным местом встреч молчаливых пар и шумных компаний. Отсюда они расходятся в разные концы токийского "Латинского квартала", по соответствующим их вкусам и бюджету кафе и магазинам, кинотеатрам и дискотекам.

Самая привлекательная для местных бизнесменов часть молодежи - так называемые "хрустальные" юноши и девушки. Это название вошло в моду в 1981 г., после выхода книги и одноименного фильма "Слегка хрустальные". Молодой писатель Я. Танака изобразил жизнь и привычки части современной молодежи, которая выросла в последние 20-25 лет в условиях "экономического чуда". Их родители либо причисляют себя к "среднему классу", либо готовы взваливать на себя дополнительное бремя, чтобы их дети были "не хуже других". Эта часть молодежи зачастую избалована и изнежена, разочарована окружающим обществом и презирает "рабочих муравьев", в том числе и собственных родителей. "Мы не читаем много книг, ничем не занимаемся с энтузиазмом,- заявляет один из персонажей книги.- Наши головы не пусты, но и не затуманены... "Холодные" - неудачное определение. "Хрустальные" тоже не такое уж хорошее слово, но оно, наверное, лучше всего подходит для описания нашей сущности". И все же почему "хрустальные"? Потому, как объяснил на пресс-конференции автор книги, что хрусталь сверкает не сам по себе, а лишь отражая упавший на него свет. Ничего не представляя сами по себе как личности, "хрустальные" ребята находят самовыражение в том, что делают престижные покупки в престижных универмагах, проводят дни и ночи в престижных клубах и дискотеках.

Львиная доля книги "Слегка хрустальные" служит как бы каталогом "хрустальных" вещей, кодексом "хрустального" поведения. Выклянчить у родителей совершенно ненужные на узких токийских улицах гоночные мотоциклы или машину - это очень, очень "хрустально". Носить только заморскую одежду и обувь, перестать читать книги и перейти на сборники комиксов или фотожурналы, успеть в числе первых посмотреть новейший голливудский боевик, кочевать из ресторана в ресторан и из постели в постель, "освоить" наркотики и пересыпать свою речь словечками из лексикона американской морской пехоты - это тоже "хрустально". Само собой разумеется, что среди главных принципов "хрустальности" должны быть полная аполитичность, безразличие ко всему, что происходит за пределами холодного "хрустального" мира.

Полюбившиеся богатеньким "хрустальным" районы Сибуи часто соседствуют с теми, где толпятся и визжат "бурикко" - стайки экзальтированных девиц, чей возраст исчисляется по формуле "двадцать плюс-минус четыре". Их кошельки намного тоньше, чем у "хрустальных", многие из них не могут рассчитывать на помощь родителей и сами зарабатывают хлеб насущный. Те, кто помоложе, расцвечивают однообразную школьную форму яркими зонтиками, кедами, украшениями. Те, кто постарше, уже избавились от необходимости ходить в школу и соблюдать ее строгие правила. Они расстались и с надеждой получить высшее образование, оказавшееся явно не по карману. Но и до 23-25 лет, когда "полагается" выйти замуж и превратиться в хранительницу очага и традиционных моральных устоев, остается еще несколько лет. Вот это "окно", первое и последнее в своей жизни, многие молодые японки заполняют изобретением самых фантастических нарядов, поеданием лакомств в "иностранных" кафе, истерическим поклонением "идолам" кино и эстрады. На Сибуе есть целые улицы, застроенные недорогими забегаловками для "бурикко". Наевшись мороженого или блинчиков с вареньем, они отправляются в соседние лавочки, торгующие дешевой бижутерией, пластинками, значками и портретами "идолов" или пролежавшими на складах и снова вошедшими в моду нарядами 10-20-летней давности.

В стороне от дорогих универмагов, посещаемых "хрустальными", за двумя большими концертными залами, которые регулярно берут в осаду толпы "бурикко", неистово вопящие при виде своих любимцев, начинается царство еще одной категории молодых посетителей Си-буи - "племени бамбуковых побегов". Это царство граничит с оградой парка Йойоги, который вместе с примыкающим к нему садом храма императора Мэйдзи, "японского Петра Великого", образует на карте Токио одно из немногих зеленых пятен. "Бамбуковые побеги" не интересуются высаженными в парке редкостными деревьями, присланными в дар со всех островов Японского архипелага. Их и силком не затащить в сад ирисов, на выставку хризантем или чайную церемонию под открытым небом, которыми славится сад храма Мэйдзи. Не замечают они и построенных знаменитым архитектором Кэндзо Тангэ спортивных комплексов Олимпиады 1964 г., напоминающих гибрид "летающей тарелки" и синтоистского храма с его острой крышей. Нет, "бамбуковым" все это не интересно. Перекрываемый по воскресеньям 500-метровый участок шумного в будни шоссе - вот где предпочитают собираться члены "племени бамбуковых побегов".

Свое название это "племя" взяло по имени одной из улочек Сибуи, где бойко идет торговля товаром для этой весьма специфической группы молодежи. Черные кожаные брюки и куртки, браслеты с металлическими шипами, комплекты купленной у проходных американских баз военной формы, юбки и кофты "а-ля Мэрилин Монро", сильнодействующая краска, превращающая черноголовых "бамбуков" в соломенных блондинок и оранжево-розово-зеленых "панков"...

Ровно в час дня дорожная полиция устанавливает барьеры на въезде и выезде с шоссе, в шутку прозванного "Бамбуковым". И тут же на асфальт выходят группами по 10-20 человек "бамбуковые". Каждая группа вскладчину покупает мощный переносной магнитофон и набор кассет с любимой музыкой, чаще всего рок-н-роллами 50-х годов. У каждой группы свой стиль танца, своя "форма". Ребята практически не разговаривают друг с другом. По свистку лидера они выстраиваются либо в две шеренги, либо образуют круг. Еще свисток - и начинается бешеная пляска, напоминающая то рок, то самбу, то твист. Лишь изредка в такт движению следуют выкрики: "А сорэ-сорэ, такэноко!" - "А ну-ка, бамбуковые побеги!"

Снова свисток. На сей раз он означает приказ закончить танец и отдыхать. Все так же молча плясуны разбредаются к прилавкам съезжающихся по воскресеньям мелких торговцев жареной лапшой, сладостями, прохладительными напитками. Несколько минут отдыха, и опять слышится свисток командира, пора возвращаться на свой асфальтовый пятачок, продолжать пляску. Среди "бамбуковых" преобладает рабочая молодежь, которой не по карману развлечения "хрустальных". Эти ребята съезжаются на Сибую из пролетарских предместий и "спальных городов" не на собственных машинах или мотоциклах, а в переполненных электричках и метро. Воскресная пляска для многих если и не цель жизни, то, по крайней мере, ее главное украшение.

Прожив шесть лет совсем рядом с "Бамбуковым шоссе", я познакомился с некоторыми из его воскресных завсегдатаев. Поначалу не то что заговаривать, но и подходить к затянутым в черную кожу или куртки морской пехоты ребятам казалось опасным. Ведь герои американских фильмов, которым явно подражают "бамбуковые побеги", вовсе не ограничиваются отплясыванием модных танцев. Но потом стало ясно, что шансы получить кастетом по голове или бритвой по глазам равны нулю. Ни разу не пришлось видеть ни драки, ни даже перебранки из-за места на асфальте или глушения одних магнитофонов другими. Вовсе не за этим приезжают они на Сибую. А за чем же?

По-разному отвечали на этот вопрос мои знакомые "бамбуки". Для 18-летнего руководителя одной группы важна возможность хоть на один день в неделю отвлечься от надоевшей работы на заправочной станции в пригороде. Размяться, подышать столичным воздухом. Нравится быть членом организации, находиться в центре внимания туристов и зевак, тысячами собирающихся смотреть на оригинальничающих ребят, ставших одной из достопримечательностей Токио. Охотно позировавшая фотографам хорошенькая девушка в розовых шароварах и синем балахоне с вышитыми на спине золотыми драконами рассказала другую историю: "В деревне, откуда я приехала в Токио, часто устраивали шествия и танцы. Я их очень любила. В городе чувствую себя одинокой. В магазине, где я работаю, у меня нет подруг. Однажды я очутилась в Йойоги и увидала танцующих "бамбуков". Вот уже год я тоже танцую. День, проведенный в Йойоги, дает мне возможност отдохнуть от недели работы у прилавка. Да и обходится такой отдых дешево. А мне надо скопить денег к замужеству..."

"Хрустальные", "бурикко", "бамбуковые побеги"... Внешне очень разные, эти основные группы завсегдатаев Сибуи объединяют многие черты, присущие не только им, но и значительной части японской молодежи вообще. Эгоцентричность, апатичность, отвращение к работе и повышенный интерес к развлечениям - таковы главные черты молодого. поколения, выделенные в правительственной "Белой книге". Этот взгляд основан на результатах обследований и опросов различных исследовательских центров. Оказалось, например, что менее 4% опрошенных готовы посвятить себя служению обществу и лишь четверть видит смысл жизни в работе. Зато 38% хотят быть богатыми и 44% собираются делать в жизни только то, что хочется.

Тревожные результаты дают и международные обследования, в которых сравниваются взгляды молодых японцев и их сверстников в Западной Европе, США и странах Юго-Восточной Азии. Японцы прочно удерживают первые местапо неудовлетворенности учебой в школе, службой в учреждениях и работой на предприятиях по отсутствию взаимопонимания с родителями и сташими вооюще, по стене недовольства окружаеющим их обществои и в то же время нежеланию бороться за перемены к лучшему. Комментируя настроения выросших в годы "экономического чуда" молодых людей, влиятельная газета "Асахи" писала: "Эгоизм, лигилизм и социальная апатия молодежи стали тревожной тенденцией, которая скажется на будущем страны". Появился даже термин "новая порода людей", которым взрослая Япония отмежевалась от непонятных, "неяпонских" молодых людей, отказывающихся жить по чем-то смахивающим на военный устав нормам традиционного японского общества.

Среди причин, породивших "новую породу людей", чаще всего называют отсутствие у молодежи жизненных целей. Импортированные из-за океана в послевоенные годы идеалы "общества потребления" подменили духовные ценности погоней сначала за модными брюками, оглушительными стереосистемами, экзотическими ресторанными меню, а позже - за стиральными машинами, кондиционерами, автомобилями, собственными домами. Инстинктивно, подчас бессознательно молодые души отвергают эту систему жизненных целей, но оказываются не в состоянии определить свои подлинные идеалы и ценности.

Возникший у молодежи "духовный вакуум" заметили и пытаются использовать в своих интересах крикливые и назойливые экстремисты правого и "левого" толка, все - возможные религиозные секты. Гораздо опаснее, однако, тот путь, на который все сильнеё - подталкивают молодёжь вполне респектабельные политические партии и группы, в том числе и стоящие у кормила государственной власти. Готовящаяся правительством на 90-е годы реформа системы просвещения призвана вернуть молодежь к довоенным "традиционным моральным ценностям", усилить "патриотическое воспитание" в духе преданности императору как символу самурайского морального кодекса, в духе безусловного подчинения приказам с высших ступеней иерархической лестницы. Опасность возврата к шовинистическим, милитаристским "ценностям" все лучше видят не только прогрессивные политические партии и общественные организации, но и некоторые юноши и девушки.

...Небольшой автобус с установленной на крыше трибуной стоит перед станцией Сибуя. Юный оратор с белой повязкой на лбу и перекинутой через плечо тоже белой лентой с красными иероглифами выкрикивает в микрофон антивоенные лозунги, а затем затягивает песню о Хиросиме. Парни и девушки с названием той же организации на повязках и лентах разошлись вокруг, предлагая присутствующим поставить свою подпись под воззванием за мир, раздают листовки и красные воздушные шары с голубем мира.

Волнующе проходят демонстрации Первомая и традиционного февральско-мартовского "весеннего наступления", в которых рабочая молодежь встает в колонны вместе со своими старшими товарищами. Здесь не чувствуется проблемы "отцов и детей", приписываемых всей молодежи эгоизма и социальной апатичности. Демонстранты разного возраста идут в ногу, с одинаковым вдохновением поют "Интернационал", боевые песни японского пролетариата ЛДентром рабочих манифестаций в Токио по традиции служит парк Йойоги. Спортивные площадки под открытым небом да еще 500-метровый участок перекрываемого на несколько часов шоссе с трудом вмещают 300-400 тыс. демонстрантов. Но тесноту и толкучку с лихвой компенсирует приподнятое, праздничное настроение рабочих колонн.

Традиционное "весеннее наступление" проводится в несколько этапов и начинается задолго до того, как 1 апреля, в первый день нового финансового года, предприниматели введут новые ставки заработной платы, "бонусов" и других выплат на своих предприятиях. Сначала профсоюз каждого предприятия формулирует собственные требования, исходя из показателей роста цен, состояния дел фирмы, всей отрасли и экономики страны в целом. Заводские профсоюзы согласовывают свои требования с отраслевым профцентром. Затем начинаются параллельные переговоры - руководителей заводского профсоюза и хозяев предприятия, лидеров отраслевого профцентра и объединения промышленников данной отрасли. Ради подкрепления позиции профсоюзов на заключительном этапе борьбы и проводятся митинги, демонстрации "весеннего наступления".

Первомай. Полощутся на ветру красные флаги пролетарской солидарности. На них - названия профсоюзов, приславших своих представителей из разных частей огромного Токийского промышленного района. Из-за противоречий между коммунистами, социалистами и другими партиями оппозиции японское профсоюзное движение раздроблено. С каждым годом сокращается доля организованной части рабочего-класса, не-достигающая ныне и 30%. Под нажимом капитала правеют позиции некоторых профцентров. Но в первомайские праздники с особой силой проявляется классовое чувство рабочих, их тяга к совместным действиям, к общей борьбе. Колонны разных профобъединений, работники процветающих и медленно умирающих отраслей промышленности идут плечом к плечу, идут одной дорогой.

На головах многих демонстрантов повязки с надписью: "Обязательно победим!" На груди и спине укреплены плакаты из ткани или бумаги с карикатурами на власть и деньги имущих, с коротким лозунгом "Защитим благосостояние народа!". Вот уже более десяти лет подряд фактически заморожены реальные доходы рабочих семей. Ежегодные прибавки к зарплате "съедаются" инфляции, ростом цен. Чтобы свести концы с концами, трудящиеся все чаще вынуждены тратить сбережения, отложенные на "черный день" или на старость, для покупки жилья или оплаты учебы детей. Все чаще люди залезают в долговую кабалу к ростовщикам, а газеты пишут о самоубийствах кормильцев, а то и целых семей, оказавшихся не в состоянии выплачивать грабительские проценты.

"Прекратить рост безработицы!" К Первомаю 1987 г. она достигла самого высокого за последние 30 лет уровня- 3%. Годом позже этот показатель удалось снизить до 2,7%. (Число трудоспособных японцев составило 60 млн человек, из них 36 млн - мужчины.) Если же применить методику, используемую в США и странах Западной Европы, то эта цифра увеличится как минимум вдвое. Перспектива не очень оптимистична: перестройка структуры экономики, внедрение роботов и микроэлектроники могут привести к середине 90-х годов к резкому росту числа "лишних людей", предсказывают ученые.

"Обеспечить равенство рабочих крупных и мелких предприятий!" С каждым годом увеличивается разница в уровне зарплаты, условиях труда между работниками крупных, известных в Японии и за ее границами концернов и выполняющих роль их субподрядчиков мелких компаний. Месячная зарплата попавших в привилегированное положение рабочих почти вдвое выше, а продолжительность рабочего дня почти на час короче, чем у других

товарищей с мелких предприятий. Если большинство рабочих крупных предприятий охвачено профсоюзным движением, то для мелких предприятий этот показатель не достигает даже одного процента! Велика разница в зарплате между мужчинами и женщинами, постоянными и временными рабочими. Эти различия сознательно создаются и умело эксплуатируются стратегами "большого бизнеса" для разъединения рабочего класса, уменьшения активности его борьбы за свои права. Вот почему так важна рабочая солидарность, с особой силой проявляющаяся в день Первомая.

Во многих колоннах рядом с красными стягами видны разноцветные плакаты и флаги с эмблемами борьбы за мир. Молодые демонстранты несут на плечах огромный макет ядерного гриба. Неподалеку плывет черная сигара воздушного шара с надписью: "Томагавк". Демонстранты скандируют: "Нет - новым Хиросимам!", "Нет - новым Нагасаки!", "Ядерным "Томагавкам" нет места в Японии!", "Запретить "звездные войны"!" На плакатах видны антивоенные лозунги, карикатуры. Вот тянется вслед за авианосцем под звездно-полосатым флагом привязанный на веревочке "непотопляемый авианосец", составленный из четырех крупнейших Японских островов. По курсу этой эскадры - огромный водоворот, грозящий увлечь на дно столпившихся вокруг стоящей на палубе горы Фудзи растерянных японцев. Внизу надпись: "Защитим мир, предотвратим войну!"

Праздничные колонны движутся мимо шеренг полицейских. В любую минуту могут появиться провокаторы из ультраправых организаций. Впрочем, полиция не только обеспечивает безопасность и порядок. Агенты в штатском что-то строчат в блокноты, полицейские фотографы пополняют молодыми лицами "портретную галерею" активистов профсоюзного движения. Определенно, Первомай стоит костью в горле тех, кто считает себя хозяевами Японии. Правда, сейчас не 1920 г., когда первый японский праздник солидарности трудящихся был разогнан полицейскими дубинками, а тюрьмы наполнились арестованными демонстрантами. И не те долгие годы правления милитаристского режима, когда традиция Первомаев была прервана кровавыми репрессиями. Но власть имущие вовсе не собираются примириться с главным праздником рабочего класса.

Правительство, объявившее национальными праздниками дни весеннего и осеннего равноденствия и некоторые другие не менее "важные" даты, отказывается признать 1 Мая официальным нерабочим днем. Ведутся подкопы под Первомай и руками тех лидеров оппозиционных партий и профсоюзных объединений, которые все заметнее скатываются на позиции соглашательства. Это они добиваются выхолащивания классовой сущности Первомая, превращения его в народное гулянье или семейное физкультурное мероприятие.

Но достаточно зашагать рядом с колонной, услышать скандируемые тысячами голосов пролетарские лозунги, увидеть в праздничных шеренгах светящиеся радостью и решимостью лица молодых демонстрантов, чтобы понять одно: никакими диверсиями и мелкими подачками, никакими рассуждениями об "общности интересов" эксплуататоров и эксплуатируемых не удастся изменить красный цвет Первомая. Площади и улицы района Сибуя будут не только барометром настроений молодежи, но и полем битвы за ее умы, за ее будущее.