Тайна «раковинных куч»

Вечером нас пригласил в ресторан профессор археологии университета Васэда Сакураи Киёхико — один из организаторов поездки. Низенький стол был заставлен бесчисленными блюдечками с традиционно японскими закусками и соусами, а запивалось все это подогретой рисовой водкой — сакэ в фарфоровых конической формы чашечках-наперстках. Уже после первых приветственных дружественных тостов речь естественно зашла о японской археологии, ее состоянии и проблемах.

В 1977 году исполнилось сто лет японской археологии. Считается, что ее основы были заложены раскопками раковинной кучи Оомори в долине Канто на острове Хонсю. Раскопки эти были проведены в 1877 году американцем Эдуардом Морзе, который приехал в Японию с целью изучения брахиоподов прибрежных вод архипелага. Во время поездки из Иокогамы в Токио в местности Оомори он обнаружил древнее поселение с раковинными кучами. Здесь и были начаты первые в Японии раскопки, проводившиеся в соответствии с задачами археологической науки и иа основе методов -того времени. Обнаруженные при раскопках вещи произвели большое впечатление на японскую общественность, так как по характеру и форме превосходно сделанные каменные наконечники копий и стрел, ножи и скребки, изящные глиняные сосуды Оомори не имели ничего общего с известными до сих пор в Японии находками.

Открытый археологический памятник, несомненно, был более ранним, чем уже известные айнские или средневековые японские поселения. Эдуард Морзе установил, что кучи раковин в Оомори оставили люди, жившие не менее трех тысяч лет назад. Он обратил внимание на изящные глиняные сосуды, украшенные веревочными оттисками. В своем отчете о раскопках Эдуард Морзе назвал этот узор «cord mark» — «веревочный штамп», что эквивалентно японскому «дзёмон» — узор, напоминающий витую веревку. Позже этот термин получил широкое распространение в археологической литературе. Так стала называться не только керамика, украшенная веревочным узором, дзёмон доки — керамика дзёмон, но и неолитические культуры Японии, для которых она характерна.

Полевые археологические раскопки, успешно начатые в Японии Эдуардом Морзе, в 1879 году продолжили молодые японские археологии Сасаки Тюдзиро и Хадзита Индзима. Они исследовали раковинную кучу Окадайри и обнаружили вещи, во многом аналогичные находкам в Оомори. Эти изделия тоже сопровождала керамика дзёмон. И тогда встал вопрос об этничекой принадлежности обитателей открытых поселений. Кому принадлежали каменные орудия и глиняная посуда оставленные в насыпях раковин моллюсков? Кто они? Предки айнов или какой-то другой народ?

Эдуард Морзе попытался дать ответ на этот волнующий японцев вопрос. Но древнее поселение в Оомори приподнесло неожиданный сюрприз. Вместе с черепками глиняных сосудов и каменными орудиями здесь нашли человеческие кости. Причем они были расколоты так, как обычно разбивают кости животных, чтобы достать костный мозг. Это дало повод Эдуарду Морзе высказать мысль о том, что на стоянке в древности жили племена людоедов. А так как пи айны, ни собственно японцы никогда не были каннибалами, к тому Hie материалы раскопок отличались от обычных айнских и японских вещей, он выдвинул гипотезу о принадлежности раковинных куч Оомори неизвестным доайнским племенам, назвав их протоайнами (См.: Сакураи Киёхико. Айну-но Хиси. Токио, 1967, с. 35 — 36 (на яп. яз.).).

Позже эту гипотезу развил японский ученый Сёгоро Цубои. Он приписывал обнаруженные раковинные кучи народу, называемому в айнских легендах коропоккуру. Согласно этим легендам, коропоккуру были карликовым народом (айнское слово «коропоккуру» или «коропок-ун-гуру» дословно означает «люди, живущие под листьями белокопытника»). Жили они в полуземлянках, изготовляли каменные орудия и глиняную посуду, делали лодки, каркас которых, возможно, обтягивался шкурами. Айны вели с ними войны, в результате которых коропоккуру отошли на север Курильских островов и даже дальше. Теория Сёгоро Цубои встретила серьезные возражения ряда японских ученых. Особенно активным ее противником был антрополог Есикиё Коганеи, который доказал, что теория эта основывается на ложных и часто противоречивых фактах (Подробный критический разбор теорий об этнической истории населения Японии дан в работах известного советского антрополога М. Г. Левина (Этническая антропология и проблемы этногенеза народов Дальнего Востока.— Труды Ин-та этногр. АН СССР. Нов. сер., М., 1958, т. XXXVI; Этническая антропология Японии. М., 1971).). Несостоятельность ее вскоре стала очевидной. Сегодня теория о коропоккуру представляет лишь историографический интерес.

Серьезнее аргументировалась другая точка зрения — о принадлежности неолитических памятников Японии Древним айнам. А так как неолитические культуры принято называть в Японии культурами дзёмон, то начиная с 30-х годов особое внимание стало уделяться изучению археологических памятников периода дзёмон и айнская проблема заняла центральное место в японской археологии.

Современные проблемы этнической истории Японских островов изучаются в основном в двух направлениях: выясняется, было ли население периода дзёмон связано с айнами и существовала ли преемственность между этим неолитическим населением и японцами.

Несмотря на то, что сделано уже немало и разработана достаточно подробная периодизация культур дзёмон, среди которых выделяются несколько хронологических этапов (протодзёмон, ранний, средний, поздний и финальный дзёмон), по-прежнему сложным и недостаточно ясным остается вопрос об отношении ранних культур неолита к культурам предшествующего, докерамического, периода Японии. По этому вопросу у японских исследователей нет единой точки зрения. Одни из них видят непосредственную преемственность между докерамическими культурами и ранними этапами дзёмона, другие считают, что они между собой не связаны.

Сейчас уже ушло в прошлое то время, когда наличие палеолитических памятников в Японии ставилось под сомнение. Споры ведутся главным образом по вопросам датировки тех или иных находок, последовательности развития докерамических культур и их взаимоотношений с культурами Азиатского континента. На сегодняшний день разработано несколько хронологических схем. Наиболее авторитетной представляется схема Тёсуке Серидзава и Масакадзу Ёсидзаки, основанная на суммированных результатах геологического изучения плейстоценовых отложений Японских островов с учетом хронометрических данных (радиоуглеродное датирование, обсидиановый анализ, датирование методом "фишен трак" — fission track). Вкратце суть ее такова. В бассейнах рек Токийской долины (Центральный Хонсю) выделяется пять плейстоценовых террас, в верхней части которых прослеживается четыре глинистых слоя. Каждый слой образовался в результате выпадения вулканического пепла и легко датируется. Возраст самого верхнего глинистого слоя, названного Татикава, таким образом, охватывает период от 10 до 30 тысяч лет тому назад, следующие за ним Мусасино — от 40 до 60 тысяч, Симуёси — от 70 до 150 тысяч и, наконец, Тама — от 150 до 285 тысяч лет. В верхних трех слоях обнаружены следы деятельности человека, и только в четвертом, самом нижнем, пока ничего не найдено.

К наиболее ранним памятникам японского палеолита относят древние стоянки Содзюдай и Хосино. И хотя Содзюдай пока точной датировки не имеет, Тёсуке Серидзава склонен думать, что этой стоянке не менее 70—130 тысяч лет. Здесь при раскопках собрали много изделий из кварцита. Среди них можно видеть четко оформленные отщепы, скребловидные инструменты и рубящие орудия.

Значительно лучше исследована древняя стоянка Хосино, где выделено 11 культурных палеолитических горизонтов. Что касается нижних пяти горизонтов (7—11), то для отсчета их времени имеется хороший ориентир — слой перекрывающей их пемзы, которой около 60 тысяч лет. Самым богатым по оставленным следам человеческой деятельности оказался 8-й горизонт. Здесь найдены нуклеусы, в том числе леваллуазского облика, чопперы (Чоппер — галечное орудие с рабочим лезвием, затесанным с одной стороны; чоппинг — рубящее орудие, лезвие которого затесано с двух сторон.), остроконечники, скребки, резцы, проколки, ножи на пластинчатых отщепах, ретушированные отщепы из кремнистого сланца. По мнению Тёсуке Серидзава, изделия из нижних горизонтов Хосино напоминают орудия, обнаруженные на участке 1 в верхних слоях поселения Чжаукоудянь, а из верхних — на участке 15 (См.: Serizawa Ch., Joshizaki M. The Palaeolithic of the Japanese archipelago. Nice, 1976. (Отдельный оттиск), а также устное сообщение Тёсуке Серидзава во время беседы в Сендае в 1977 году.). В целом же происхождение каменных индустрий нижних горизонтов Хосино японский ученый связывает с традициями техники чопперов-чоппингов Юго-Восточной Азии.

Время появления на Японских островах в древней каменной индустрии техники изготовления пластин японские исследователи относят к Вюрмскому максимуму (25—20 тысяч лет назад) и связывают с влиянием североазиатских культур. Самое яркое развитие техника пластин получает в памятниках Северной и Северо-Восточной Японии. В это же время на западе и юго-западе архипелага развиваются культуры, каменная индустрия которых характеризуется техникой бокового скалывания отщепов.

К концу плейстоцена (15-13 тысяч лет назад) техника микропластин широко применяется древними обитателями на всех островах от Хоккайдо до Кюсю. Для культур Северной Японии определяющим становится расщепление камня своеобразными приемами - так называемой техникой юбетсу, а также наличие резцов типа арая (Техника юбетсу — приемы расщепления камня с целью получения пластин правильной огранки. Своеобразие этой техники заключается в том, что сначала с помощью тщательной двусторонней обработки готовился массивный листовидный бифас. Затем с него сильными продольными ударами снималось несколько сколов. В результате получалась заготовка-нуклеус, имеющая в поперечном сечении клиновидную форму. С нее и снимались пластины. Впервые техника юбетсу была выделена японским археологом М. Ёсидзаки в результате анализа материалов стоянки Сиратаки-30. Такая техника обработки камня существовала на Хоккайдо 15—12 тысяч лет назад. Резцы арайя — это инструменты, изготовленные из отщепов или пластин. Характеризуются тем, что оба края у них, как правило, обработаны мелкой ретушью, а с одного конца по диагонали снят резцовый скол. Название получили по находкам на стоянке Арайя, которая функционировала 13 тысяч лет назад на острове Хонсю.). Технология каменной индустрии южных районов архипилага значительно проще. Здесь для поделки инвентаря в подавляющем большинстве используются отщепы и в гораздо меньшей степени - микропластины, к тому же нуклеусы не имеют таких четких и правильных форм, как на стоянках палеолитических культур севера.

Неожиданными были находки в комплексах каменных изделий этого периода рубящих орудий типа топоров со шлифованными лезвием и боковыми краями. Эффект неожиданности, а главное отсутствие веских аргументов появления такого рода инструментов в палеолите Японии стали причиной того, что многие исследователи поначалу выразили сомнение в их древности. В настоящее время рубящие инструменты со шлифованным лезвием найдены на многих стоянках в различных районах Японии. Причем наиболее ранние их находки зафиксированы на поселениях, которые существовали 25-15 тысяч лет назад.

Но настоящей сенсацией стало открытие в Японии на стоянках, относящихся ещё к плейстоцену, керамики. Фрагменты глиняных сосудов, которые украшались рельефными налепными валиками, находились в комплексе с микронуклеусами, микропластинами, лыжевидными сколами в третьем культурном горизонте многослойного поселения в пещере Фукуи на острове Кюсю. Они датируются временем 12400±350, 12700±500 лет назад. Если не произошло никакой ошибки, то это самая древняя глиняная посуда в мире! Однако многие японские археологи не торопятся с окончательными выводами. Столь раннее появление керамики в Японии у них вызывает сомнение. Действительно, для утвердительного ответа на поставленный находками в пещере Фукуи вопрос требуются дополнительные доказательства.

Около 10 тысяч лет назад широко распространяются племена, которые оставили после себя керамику, украшенную веревочными отпечатками, двусторонне ретушированные наконечники стрел, костяные рыболовные крючки и другие изделия. Эти археологические памятники связываются с культурами дзёмон.

Об общей картине развития культур каменного века Японии дает представление следующая хронологическая таблица (возраст стоянок определялся радиоуглеродным методом — ГАК и методом fission trach — FT):

Представленная схема кажется достаточно стройной и убедительной. Однако, несмотря на заманчивую стройность, она вызывает возражения у ряда японских исследователей, особенно когда затрагиваются вопросы раннего заселения человеком архипелага. Некоторые археологи скептически относятся к находкам из нижних горизонтов стоянок Хосипо и Содзюдай, считая их не артефактами, а кусками породы естественного происхождения, не имеющими никакого отношения к Деятельности человека. Полемика по этому поводу периодически вспыхивает на страницах японских научных изданий.

Харуо Ойи тоже осторожно подходит к проблеме появления человека на Японских островах в конце нижнего или в среднем палеолите. Он не исключает возможности находок на архипелаге памятников раннепалеолитического возраста, но в то же время отмечает, что нельзя не учитывать споров вокруг находок из Содзюдая и нижних горизонтов Хосино и тех сомнений у исследователей, которые они вызывают. Во всяком случае для того чтобы быть достаточно уверенным в реальном существовании на архипелаге раннепалеолитических индустрий, необходимы дальнейшие раскопки, детальное объективное обсуждение их результатов.

Примерно в таком же ключе высказывается и один из крупнейших специалистов по каменному веку Японии профессор университета Мэйдзи Сосуке Сугихара: «... В Японии, видимо, не существовало культур нижнего и среднего палеолита. И если даже они и были, то в процентном соотношении чрезвычайно незначительными. Категорически я не утверждаю отсутствие нижнего и среднего палеолита в Японии. Если при обсуждении этого вопроса появятся какие-либо серьезные аргументы, это будет осуществлением моих чаяний» (Сугихара С. Докерамический период Японии. Токио, 1974, с. 188 (на яп. яз.).).

Харуо Ойи не скрывает озабоченности по поводу того, что некоторые коллеги Тёсуке Серидзава, окрыленные успехами находок таких древних памятников, как Содзюдай и Хосино, пытаются доказать, что поздние докерамические комплексы в Юго-Западной Японии, для которых характерна техника бокового скола оттцепов, а на севере — техника пластин, развились непосредственно из раннепалеолитических индустрии, без какого-либо влияния извне. Эти попытки возрождают изоляционистские тенденции, которыми уже «болела» японская археология в начале исследований докерамических культур. Однако при решении такого важного вопроса нельзя не учитывать бесспорные гео логические данные, и, в частности, тот факт, что Японский архипелаг географически не был изолирован от континента вплоть до конца плейстоцена. Именно поэтому говорить об автономном и независимом развитии докерамических культур на архипелаге без влияния со стороны континента очень рискованно. Такие «изоляционистские тенденции» просто могут исказить картину развития докерамических культур Японии, что никакой пользы науке не принесет.

Заметим от себя, что в изучении культур каменного века Японских островов в последние двадцать лет действительно достигнуты впечатляющие успехи. Можно сказать, что архипелаг — сейчас одна из наиболее интенсивно исследуемых областей Тихоокеанского бассейна, по крайней мере в отношении палеолитических и мезолитических памятников. Японскими учеными широко и эффективно используются новейшие физико-химические методы датировки находок. И все же при знакомстве с археологией каменного века Японии сталкиваешься со многими не только нерешенными, но и спорными вопросами.

Бросается прежде всего в глаза то, что, несмотря на большой объем полевых работ, отдельные регионы архипелага исследуются неравномерно, отсутствуют четкие стратиграфические данные по ряду ключевых памятников и их монографическое описание, существуют различные данные об абсолютном возрасте древних стоянок, поскольку их датирование проводилось разными физико-химическими методами. Одни японские ученые с чрезмерным доверием относятся к методам радиоуглеродного анализа и, приняв только его за основу, строят свои хронологические схемы. Другие, наоборот, учитывая то, что Япония входит в активную вулканическую зону, полностью отвергают результаты радиоуглеродного анализа и основывают свои выводы только на чисто археологических данных. Все это приводит к значительным несоответствиям в оценке памятников и затрудняет разработку общей для всего архипелага схемы развития палеолитических и мезолитических культур.

Ну а что можно сказать о первоначальном заселении человеком Японских островов?

В одном из древних мифов, изложенных в «Кодзики» («Записках о делах древности»)—японской летописи VIII века (В русском переводе краткое изложение японской мифологии дано в книге: Богданович Т. Очерки из прошлого и настоящего Японии. Спб., 1905, с. 59—71.), рассказывается, что когда-то еще в очень древние времена в совершенно пустом пространстве жили бог Изанаги и богиня Изанами. Это были первые мужчина и женщина. Стоя на парящем небесном мосту, Изанаги погрузил свое богатырское копье в бурлящие под ним воды океана, а затем поднял его вверх. С конца копья упала капля, из которой образовался первый остров. По преданию, это был остров Авадзи, расположенный у южной оконечности Хонсю. Изанаги и Изанами спустились на этот остров и стали первой супружеской парой. Позже они создали еще четыре больших и около ста малых островов. Вскоре у них родилась дочь Аматэрасу. Она была сказочно прекрасна, и свет ее красоты озарил небо и землю. Но Изанаги остался недоволен тем, что у него родилась дочь. Ему нужен был сын — наследник и продолжатель рода. Поэтому он отправил дочь на небо, где она стала богиней Солнца. Второго ребенка, тоже девочку, постигла участь сестры, только стала она богиней Луны. Третьим родился мальчик, но был он болезненным и не умел ходить. Изанаги сделал для него из камфарного дерева лодку и пустил в море. Так появился первый рыболов. На четвертого любимого сына отец возлагал большие надежды, но Сусаноо рос непослушным и не мог содержать в порядке отданное ему морское царство — «равнины моря». За непокорность и строптивость Изанаги и этого сына выпроводил с Земли.

Только внуки богини Солнца были посланы на Землю, после чего людей стало появляться все больше и больше. Поселились они сначала на острове Кюсю, а затем уже значительно позже их потомки начали расселяться по другим островам.

В другом мифе говорится, что первые племена людей на Кюсю пришли из-за океана.

Несмотря на божественность сюжетов древних японских преданий, из них мы узнаем, что первые жители островов пришли откуда-то со стороны. Но откуда? Собранные материалы, документированные археологическими раскопками, указывают, что таким местом мог быть прежде всего Азиатский материк, заселенный человеком еще в глубокой древности. Вспомните находки синантропа в пещере Чжаукоудянь или черепа неандертальца в гроте Тешик-Таш (Узбекистан). Об этом же свидетельствуют многочисленные примитивные каменные орудия и грубо обработанные гальки, обнаруженные в Восточной и Юго-Восточной Азии, на территории советского Приморья и датированные возрастом в 50 тысяч лет и даже старше. Наконец, на юге Азии, на острове Ява, еще в конце прошлого столетия были открыты остатки питекантропа. Судя по новейшим калий-аргоновым датировкам, яванские питекантропы — эти обезьяно-люди — жили 500 тысяч лет назад. Там же, на юге Центральной Явы, недалеко от города Патжитана обнаружили древнейшие палеолитические орудия, грубые нуклеусы, чопперы, проторубила, изготовленные из речных галек и крупных валунов камня. Не исключено, что эти изделия относятся к тому периоду, когда Ява была еще частью материка, а патжитанцы или близкие им первобытные люди принимали участие в заселении Японских островов, соединенных тогда сухопутными мостами с Азиатским континентом.

Знакомство с коллекциями докерамических культур Японии даже при самой осторожной их оценке дает основание высказать предположение о том, что в палеолите было две значительных волны проникновения людей с материка. Первая такая волна, по-видимому, достигла островов более 40 тысяч лет назад и оставила нижнепалеолитические памятники типа Патжитана и Чжоукоудяня. Второе переселение больших групп палеолитического человека в Японию произошло позже, где-то 20—10 тысяч лет назад. В северной части архипелага, на Хоккайдо и Северном Хонсю, расселяются племена, оставившие после себя материальную культуру, характеризующуюся техникой пластин, а в юго-восточных районах архипелага — племена, применявшие так называемую технику сетоути — особый технический прием снятия отщепов боковым сколом. Техника пластин, судя по собранным археологами материалам, берет свои истоки в культурах северо-восточных областей Азиатского континента (советский Дальний Восток, Забайкалье). Культуры, для которых характерна техника сетоути, генетически не связаны с предыдущими и, можно думать, относятся пли к юго-восточной азиатской традиции, или развились на местной основе от предшествующих юго-западных культур архипелага.

Что касается собственно японской народности, то ее формирование началось значительно позднее, около — I веков до нашей эры, когда на Японских островах стала распространяться культура яёй(Культура яёй развилась в эпоху металла (III век до нашей эры), сменила культуру дзёмон. Свое название получила по месту открытия — в Токио, в районе Бункё, на улице Хонго Яёй.). Она приходит на смену культуре дзёмон и свидетельствует о резком переломе в культурной и этнической истории Японии. В это время развиваются рисосеяние, скотоводство появляются изделия из меди и бронзы, новые типы глиняных сосудов, новые погребальные обряды.

По мнению большинства исследователей, культура яёй возникла под влиянием племен Корейского полуострова. Миграция последних с континента на Японский архипелаг была вызвана значительными перемещениями народов в Центральной и Восточной Азии. Активную роль в этом процессе играли племена воинственных хуннов. Несомненно, какая-то их часть, а также корейские племена и составили основную массу переселенцев на острова. Выходцы с континента первоначально заняли северо-западное побережье острова Кюсю. О том, что это было именно так, рассказывают наиболее ранние памятники культуры яёй, которые, можно сказать, концентрируются на этой территории. Обнаруженные здесь изделия очень похожи на южнокорейские археологические древности. Типы орудий и оружия, керамика, даже погребения в урнах почти аналогичные. Причем нельзя упускать из вида, что все корейские находки более древние.

В эпоху раннего железного века приток переселенцев с материка на Японские острова продолжается. Археологические памятники на Северо-Западном Кюсю и Западном Хонсю периода среднего яёй (II —I века до нашей эры — I век нашей эры) обнаруживают большое количество параллелей с памятниками культуры племен «трех Хань» Южной Кореи. В это время в ближайших к материку районах Японии обычными становятся захоронения людей в курганах, в инвентаре поселений преобладают изделия, выполненные в так называемом «зверином стиле», и мечи сарматского типа (Воробьев М. В. Древняя Япония. М., 1958, рис. XXIV.). В миграционные потоки, идущие через Корейский полуостров в Японию, нужно думать, включаются и какие-то племена Приамурья. Во всяком случае, неслучайно в памятниках периода среднего яёй появляются хорошо профилированные глиняные сосуды, украшенные налепными валиками, характерные для приамурской польцевской культуры.

О последующих событиях, происходящих на Японских островах, рассказывают не только археологические, но и письменные источники. В китайских хрониках «Цянь-Хань-шу» и «Вэйши» повествуется, в частности, о людях Во (Ва), живших в первых веках нашей эры на гористых островах. Острова эти идентифицируются исследователями с островами Кюсю и Хонсю. Летописные сведения, относящиеся ко II—III векам нашей эры, сообщают о государстве Яматай(Ямато), которое подчиняет остальные племена страны Во. Интересно, что древняя форма этнонима Ямато — Яматай — Семадай связывается как с Сюнну — Хунну, так и с этнонимикой Приамурья. В эти районы, как отмечалось выше, ведут культуру яёй и археологические параллели.

В период со 150 по 200 год Японию охватывают смута и междоусобицы, после которых, согласно сообщению японской хроники «Нихонги», к власти в государстве Ямото приходит императрица Дзингу. Она отождествляется с Химико или Пимико в китайских летописях, называющих ее правительницей и великой шаманкой страны Во. Личность Дзингу весьма любопытна и несомненно исторична. Вдова императора Тюая, погибшего во время восстания племен на острове Кюсю, она очень молодой получила власть, но поначалу не имела авторитета ни среди приближенных, ни среди воинов. Случилось так, что во время похода против племени Кумасо, когда военные действия стали складываться неудачно, молодая правительница обратилась к духам, впала в транс, а затем якобы передала волю богов своим воинам, предсказывая победу. Предсказание ее сбылось, и авторитет императрицы Дзингу необычно возрос. Успешными были походы Дзингу в страну Силла — сильное государство Южной Кореи. Завершая дело мужа, императрица покорила окружающие племена на острове Кюсю, совершила походы на остров Хонсю. При Дзингу были установлены первые политические и торговые связи с Кореей.

Последняя значительная миграция с материка на Японские острова связана с уходом из Кореи флота хуннского правителя Ши Ху где-то около 350 года. Хронологически это событие совпадает с финальным этапом культуры яёй. К указанному времени, очевидно, заканчиваются сложение государства Ямато и формирование японской этнической общности.

Таким образом, в антропологическом типе японцев, в котором прослеживается смешение дальневосточных, Центральноазиатских элементов с более древними в Японии южномонголоидными и айнскими компонентами, нашли отражение сложные процессы взаимодействия различных по происхождению племен, продолжавшиеся на протяжении почти целого тысячелетия.

Что касается современной Японии, го она относится к одной из самых однородных по этническому составу стран мира. Ее основная нация — японцы составляют более 90 процентов населения.

Небольшой исторический экскурс, который мы совершили, лишь в общем плане дает представление о древнем прошлом Японских островов, о японской археологии.

Устойчивый интерес к истории Японии, к ее древней культуре, к ее народу всегда был присущ нашей науке. Еще в 80-е годы прошлого столетия русский исследователь И. С. Поляков после успешных работ в Приморье и на Сахалине совершил многотрудное путешествие в Японию, чтобы познакомиться с археологическими памятниками этой страны и сопоставить вещественный материал с известными находками в России. В последующие десятилетия этот взаимный интерес к древним культурам не ослабевает. Особенно заметно он возрос с 60-х годов нашего столетия. Открытия советских археологов в Сибири и на Дальнем Востоке не только привлекли самое пристальное внимание японских археологов, они начали активно обращаться к трудам советских ученых и широко использовать работы А. П. Окладникова, 3. А. Абрамовой, С. А. Арутюнова, А. П. Деревянко, Н. Н. Дикова, Р. В. Козыревой, С. А. Семенова и других археологов.

Во время поездки было приятно видеть, какое распространение в научных кругах Японии получили советские археологические издания. Монографии и сборники статей советских археологов, прежде всего сибирских, можно видеть во многих библиотеках университетских центров. Они систематизированно выделены в университетах Хоккайдском, Тохоку, Васэда, Токио. Многие публикации переведены и переиздаются на японском языке. Книги А. П. Окладникова, Р. В. Козыревой, С. А. Семенова, В. Е. Ларичева и других советских археологов пользуются у японских исследователей большой популярностью.

Во время нашей беседы с Харуо Ойи, Сакураи Киёхико, Като Кюдзо тоже часто упоминались работы этих известных исследователей древних культур. Японские ученые высказывались откровенно, излагали свою точку зрения по тем или иным вопросам. Иногда научные предположения и взгляды сталкивались, были отличными от наших. И это тоже вызывало интерес, поскольку затрагивались общепринятые положения и выводы. Хотелось услышать мнение японских коллег об айнской проблеме и связи памятников эпохи дзёмон с предками айнов. Вопрос сложный и давно волнующий умы ученых. Я знал, что у Харуо Ойи есть что сказать по этому вопросу.

— К проблеме айнов мы еще обязательно вернемся, когда будем на Хоккайдо,— с улыбкой ответил японский профессор.

К концу беседы мы обсудили программу дальнейшего путешествия. Ведь меня ожидала не просто небольшая экскурсия. Утром предстояло вылететь на Хоккайдо в город Кусиро, а оттуда автомашинами выехать в Нэмуро, где ведутся археологические раскопки сотрудниками Токийского педагогического института, университета Цукуба и местного Комитета охраны памятников культуры. Далее маршрут пролегал на север через полуостров Сиротоко вдоль Охотского побережья Хоккайдо к городу Вакканай и на остров Рэбун.

— Условия могут быть нелегкие,— извиняюще предупреждает Харуо Ойи.— Туда, куда мы направляемся, туристы не проложили своих маршрутов и нет европейских отелей...

Меня это не беспокоит. Вспоминаю экспедицию по Охотскому побережью, Чукотке и улыбаюсь, давая понять, что согласен.