Глава 2. Новогодний праздничный комплекс

Понятие Нового года

В Японии, как и в других странах Восточной Азии, новогодние празднества занимают важнейшее место среди календарных обычаев и обрядов и по времени охватывают практически весь зимний сезон. С ними самым тесным образом связано и много других праздников начала года как истока нового жизненного и трудового цикла, а также благополучия. Поэтому большинство обрядов и обычаев в это время связаны с надеждами людей обеспечить себе счастливый, удачный год. Для крестьян это означает заложить основы хорошего урожая; для торговцев - прибыльного ведения дел; для служащих - повышение в должности; для студентов - успешную сдачу экзаменов; и для всех - счастье в жизни.

В новогодние празднества входят земледельческие обряды, разнообразные снежные фестивали, праздники, связанные с отражением культа природы (любование первым цветущим в году деревом - сливой), и другие, как дошедшие до нас из глубины веков, так и вполне современные. И заканчивается этот комплекс, как и весь зимний сезон, праздником пробуждения природы - Сэцубуном, означающим конец зимы и приход весны.

Комплекс новогодних торжеств в настоящее время несколько растянут во времени в связи с переходом от лунного календаря к солнечному. Раньше он начинался дней на 20 или на полтора месяца позже, т. е. либо совпадал с началом весны, либо был ее предшественником. Новый год был, пожалуй, единственным праздником, который земледельцы в конце XIX в. начали отмечать по григорианскому календарю.

Со стародавних времен Новый год в Японии является поводом для разнообразных и сложных обрядов и церемоний. Это праздник праздников. По значению его можно сравнить с рождеством на Западе. Даже в период Мэйдзи, когда особо почитались церемонии, связанные с императорской династией, Новый год относился к категории "трех главных праздников" ("сандайсэцу") наряду с Днем основания империи и Днем рождения императора.

По-японскй Новый год называется "сёгацу". В буквальном переводе это означает "истинный месяц", а по смыслу-"первый месяц" или "начало года". Это понятие китайское, означающее, что все начинается с первого месяца. Сёгацу воспринималось японцами неоднозначно. Когда вся жизнь была связана с земледельческим трудом, словом "сёгацу" обозначали приход нового сельскохозяйственного цикла для каждой данной культуры. Соответственно были сёгацу "картофельные" и "рисовые". В то же время у рыболовов это понятие отсутствовало, так как лов рыбы длился круглый год. "Картофельный" сёгацу по лунному календарю совпадал с полнолунием 15-го числа 8-го месяца. Когда же стали возделывать рис, то словом "сёгацу" стали обозначать нынешний январь - первый месяц после уборки риса, Японский ученый, известный специалист по национальным обычаям Хигути Киёюки в этой связи высказал предположение, что именно наличие двух сёгацу делало японских древних императоров "долгожителями". Ведь согласно японским хроникам, они жили якобы по 180 лет [126, с. 24].

Понятие "сёгацу" распространялось не только на календарные даты, но и на начало какого-нибудь дела. При этом подразумевалось, что предыдущий деловой цикл окончился успешно и был отмечен соответствующим торжеством. Отсюда, видимо, родилась японская поговорка "сёгацу и мацури вместе пришли" ("сёгацу то мацури га иссё-ни кита").

Имеется в японском языке и специальное название для первого дня Нового года - "гандзицу" - "день начала". Это тоже китайское понятие, означающее "возрождение" или "отправление в новый путь", его можно выразить также словами "если сбился с дороги, то лучше начать сначала" [126, с. 25]. Отголоском этого понятия первого дня Нового года является ходкая фраза современных японцев: "Если потерял дорогу в горах, лучше вернуться к подножию".

Китайский лунный календарь принес еще одно понятие для обозначения Нового года и соответственно первого дня Нового года - "осёгацу" ("большой Новый год"). По времени он совпадал с появлением новой луны в первом месяце нового года и не имел отношения к древним японским сёгацу. Более того, по старому японскому календарю первым днем первого месяца считался не день новой луны, а день полнолуния. Хага Хидэо считает, что древние японцы предпочитали проводить свои праздники в ясные лунные ночи, а не в темноте, когда на небе лишь нарождается узкая полоска серпа луны [124, с. 127-128]. После появления осёгацу день полнолуния получил название "косёгацу" или "малый новый год".

Утро первого дня нового года тоже имеет свое собственное название - "гантан", или "гантё" (первый иероглиф этого сочетания - ган означает "начало", "исток", второй - тан или тё - "утро"). На поздравительных открытках и по сей день пишут год, месяц и слово гантан. Последнее по отношению к другим месяцам не употребляется.

Кроме "большого" и "малого" в Японии существуют и другие "Новые года". Например, есть так называемый Новый год 7-го числа (нанока сёгацу). Согласно древним китайским верованиям, каждому дню недели соответствует какое-либо живое существо. Первому дню - курица, второму - собака, третьему - кабан, четвертому - овца, пятому - корова, шестому - лошадь, а человеку остается 7-й день. Этот день носит название "дзиндзицу" ("день человека"), и, кстати сказать, в старину он был одним из наиболее популярных традиционных праздников, а в период позднего феодализма стал нерабочим днем.

"Малый Новый год", в свою очередь, имеет различные названия в зависимости от района страны. Так, на Кюсю он называется "Новый год полнолуния" ("моти сёгацу", или "моти тоси", где моти означает "полнолуние", а тоси - "год"); в провинции Ното (название дано по старому районированию) - "молодой Новый год" ("вакасёгацу"); в Хида (тоже по старому районированию) - "Новый год номер 2" ("ни бан сёгацу"); на севере Сайтама - "цветочный Новый год" ("хана сёгацу"), поскольку, как уже говорилось, новый год совпадал с началом весны; в районе Киото-Осака его называли "женский Новый год" ("дзё сёгацу"). Это название объясняют тем, что в Новый год у женщины много хлопот и она не прочь его отсрочить.

Имеется также "Новый год 20-го числа" ("хацука сёгацу"), который означает, что все торжества уже закончились. В районе Киото-Осака его называют "Новым годом костей" ("хонэ сёгацу"). Дело в том, что на Новый год в этой местности в ритуальную пищу входила рыба желтохвост. Кости от нее 20-го числа клали в барду сакэ, добавляли съедобный лопух и редьку, варили и ели. Эта рыба является символом благополучия и удачной карьеры. В преф. Исикава "Новый год 20-го числа" называют "нищенский Новый год" ("кодзики сёгацу"); в районе Киото - "толокняный Новый год" ("хаттай сёгацу"); в районе Тюгоку - "злаковый Новый год" ("муги сёгацу") или "Новый год тороро" ("тороро сёгацу", тороро - это подливка из тертого ямса с приправами). Все эти названия связаны с тем, что к 20-му числу, последнему дню общения с духом бога, все деликатесы уже съедались и оставалась только простая пища. Точно так же об окончании новогодних торжеств говорят и названия "Нового года 20-го числа" в районе Тохоку - "данго сёгацу" или "маюдама каки". Эти последние названия связаны с тем, что 20-го числа пора съесть новогодние украшения, сделанные из риса, - данго и маюдама.

Вот уже примерно 100 лет новогодние празднества в Японии немыслимы без Рождества. Ежегодное празднование Рождества началось с основанием в 1876 г. первой в Японии христианской (католической) школы для японских девочек. Обычай обмениваться рождественскими подарками появился с 1877 г., когда крупнейший в то время универмаг в Токио "Марудзэн" закупил первую партию таких подарков. А первые открытки с пожеланиями веселого Рождества и счастливого Нового года были привезены из-за границы в 1888 г. Однако вся рождественская обрядность в полном объеме прижилась в Японии только с начала века.

По свидетельству Янагида Кунио, несмотря на то что в XIX в. в стране было некоторое число христиан, празднование Рождества как такового было занесено в страну иностранцами и распространилось поначалу среди торговцев, больше всего общавшихся с иностранцами. Религиозный аспект был очень слаб, весь ритуал воспринимался скорее как развлечение [135, с. 266].

Другой современный известный исследователь истории и культуры Японии Ф. Мараини связывает укоренение празднования Рождества среди японцев с их конфуцианским мировоззрением и синтоистскими верованиями. "Почему японцы с таким энтузиазмом приняли рождество? Не только из-за его торговых возможностей, не только потому, что это необходимо было сделать, чтобы не отставать от заокеанских соседей, а потому что это как бы конфуцианское событие со всеми его церемониальными аспектами: ритуалами и музыкой, подарками, обменом письмами и открытками, пожеланиями всего наилучшего, визитами, детьми и бабушками, семейной радостью и процветанием страны. К тому же оказывается, что фигура доброго дядюшки Санта Клауса с его приветливой улыбкой и мешком, полным интересных вещей, очень удачно вписывается в компанию других улыбающихся, приносящих дары, благосклонных мифологических героев японского пантеона и японской народной религии" [59, с. 17].

Однако этот праздник, по существу своему все же чуждый японцам в своей религиозной основе, прижился на японской почве в основном благодаря широким рекламным мероприятиям заинтересованных в этом коммерческих предприятий. Сегодня Рождество, ставшее уже японской национальной традицией, абсолютно лишено каких-либо религиозных мотивов и воспринимается населением лишь как развлечение, которое сопровождается прогулками по центральным улицам и посещением различных увеселительных заведений. С появлением в жизни японцев Рождества комплекс новогодних торжеств стал начинаться на неделю раньше.